Золотая паутина
Шрифт:
Голова Щеглова была коротко, и, судя по всему, совсем недавно, острижена под «нулевку».
— Кто это его постриг, Калюжный? — спросил Виктор Иванович, чтобы что-нибудь спросить, отвлечься от тяжких мыслей, от неодолимого желания схватить этого негодяя за грудки, встряхнуть так, чтобы он хотя бы на миг почувствовал, что значит боль и страдания умирающих, изувеченных его подлыми руками людей.
— Сам, — ответил Щеглов дрожащим голосом.— Все равно постригут. И расстреляют. Я знаю.
— Ну, с расстрелом ты не спеши, — хмуро
— Выпустите его, — распорядился Русанов. — Мне нужно с ним поговорить.
Капитан Калюжный отомкнул решетку-дверь; Щеглов, втянув голову в плечи и, совсем уже по-тюремному, заложив руки за спину, пошел в дальний угол дежурной комнаты, где стояли стол и несколько обшарпанных стульев. Сел, сложив перед собою на крышке стола напрягшиеся кулаки. Сел напротив и Виктор Иванович.
— Ну, рассказывай, — сказал он сурово. — Если ты добровольно пришел в милицию, значит, не совсем еще скотиной стал. Что-то в тебе человеческое, наверное, осталось.
— Что рассказывать-то? — Щеглов дернул плечом. Синяя его, с меховым воротником куртка топорщилась на спине, и затравленный его взгляд кололся, смешались в нем страх и отчаяние, нарочитая бравада и непередаваемая словами тоска.
— Рассказывай по порядку: где брал порох, как посмел поднять руку на невинных людей? Ну!
— Порох я у бати взял… Он охотник, пороха у него много. А бомбу не я делал. И я не знал, что она… Ну, что мертвые будут. Генка мне сказал, что надо просто одну бабу попугать, отпуск ей испортить.
— Какой Генка? — насторожился Русанов.
— Дюбель. Ну, это так, по-уличному, кличка у него такая. А фамилия его Дюбелев.
«Дюбелев, Дюбелев… — тут же заработала память Виктора Ивановича. — Погоди-ка! Мне же Гладышев с Поповым докладывали о нем, он есть в одной из разработок, мои парни были у него, кажется, дома…»
— Он на Большой Красноармейской живет, да? — спросил он Щеглова.
— Да. Дом номер девятнадцать, на втором этаже. Квартира три.
— Так, правильно. — Русанов быстро встал. — Хорошо, Щеглов, иди пока на место. Потом еще побеседуем.
Виктор Иванович вышел из райотдела. Погода за то время, пока он был в помещении, окончательно испортилась: с неба валил мокрый снег, милицейский двор, стоявшие в нем машины, пригнанный откуда-то тракторишко с разбитыми стеклами — все вмиг преобразилось, окуталось чистым белым пуховиком, посвежело. Двигатель «Волги» работал, махали туда-сюда «дворники» на выпуклом лобовом стекле, капот машины был мокрым, парил.
— Поехали, Саша, поехали! — сказал Виктор Иванович вопросительно глянувшему на него шоферу.
«Волга» понеслась, разбрызгивая тающий на мостовой снег, замелькали за приспущенными стеклами окон грязные же бока автобусов и троллейбусов, большие колеса грузовиков, нахохлившиеся на остановках люди, трубчатая
«Надо мне взять с собою Попова с Гладышевым,— думал Виктор Иванович, — Они были у Дюбелева, знают, что и как…»
Через несколько минут он был в управлении. Не дождавшись лифта, бросился по лестнице наверх. Коняхин, Кубасов и Гладышев были на месте, Русанов приказал им получить оружие и надеть бронежилеты! скоро группа захвата была готова к действиям.
Через полчаса Русанов стоял перед нужной квартирой.
Звонил в глухую, обитую коричневым дерматином, дверь, не слыша звонка и оттого теряясь — исправен ли он? И снова тонула под нетерпеливым его пальцем белая мягкая пуговка…
«А что, если этот самый Дюбель имеет отношение к хищению оружия?! То есть, попросту говоря, сидит сейчас здесь, в квартире, с автоматом в руках?! И не один…»
Наконец дверь открылась. На пороге стояла та самая женщина с хмурым лицом, которую Виктор Иванович встречал уже возле своего управления.
— Что вам надо? — спросила она, и лицо ее еще больше помрачнело.
— Геннадий Дюбелев здесь живет?
— А тебе он зачем? — вдруг злобно закричала женщина. — Чего ты сюда явился? Кто тебя сюда звал?!
— Мне нужно с ним поговорить, Я из комитета госбезопасности. Вот мое удостоверение. Вы его мать, да?
— Да, я его мать! А сына ты не получишь, понял? Вон отсюда!
— Геннадий подозревается в тяжком преступлении. Погибли люди…
— Жаль, что ты живой и здоровый! Вон! А сына ты не получишь. Я знала, что вы за ним придете, сказала ему: беги! Нет его дома, понял?
Женщина попыталась было захлопнуть дверь, но Виктор Иванович решительно отстранил ее, вошел в квартиру.
Генки действительно дома не было.
— Все я теперь знаю, все! — продолжала кричать женщина. — Сопляк этот, Игорек, подложил в поезд бомбу, он приходил ко мне на работу, сказал, что вроде бы Генка его научил. Брешет он! Сам все сделал и подложил. Пусть теперь сидит. А мой сын тут ни при чем.
— Вы сыну сказали, что к вам приходил Щеглов?
— А как же! Конечно сказала! Я…
— Ясно, вы его предупредили, и он сбежал. Это уголовно наказуемое деяние, имейте это в виду.