Золотая печать
Шрифт:
Узнав о том, что произошло с ленинградским археологом, Камилл почувствовал неловкость. Но, право, не мог же он предположить… И неприязнь к этому славному парню Володе истаяла в его душе. Кажется, московский безработный понял причину своего прежнего отношения к Володе – то было чувство изгоя, лишенного возможности заниматься своей наукой, к обладающему правом на работу коллеге.
Камилл грустно подумал, что двухлетнее пребывание в бойлерной испортило, видимо, его характер. Он счел
– Извини, Володя. В нашей стране, как встретишь порядочного человека, так поначалу надо, по-видимому, справляться, не безработный ли он.
– Спасибо за высокую оценку, - иронически улыбнулся Володя.
Камилл хорошо представлял его состояние и спросил на правах безработного с большим стажем:
– Есть шансы вернуться в науку?
– Не-а, - с подчеркнутым безразличием ответил Володя.
Камилл знал цену этого безразличия.
– Ну вот, можно загадывать желание! – засмеялся Керим. – Сошлись вместе три безработных профессора!
Февзи отвлекся на своего младшенького, а трое безработных из Москвы, Ленинграда и Крыма завели беседу между собой. Они потешались над тем, что и Володе удалось, как и Камиллу, по блату устроиться оператором бойлерной, и веселью этой троицы позавидовал бы иной из их удачливых коллег-конформистов.
– И в Питере, значит, действует подпольный профсоюз научных работников? – смеялся Камилл.
– А как же! Чем мы хуже москвичей? – веселился Володя.
А Керим с деланной грустью заметил, что в Старом Крыму, к сожалению, нет системы центрального отопления.
– Но твои заработки, надеюсь, не уступают заработкам профессоров-бойлерщиков? – спросил Камилл, в ответ на что профессор-огородник скромно промолчал.
Потом Камилл подошел к Абхаиру и Алиме и взял на руки их сынишку.
– Как назвали джигита? – спросил он.
– Джигита нашего зовут Халил, - с гордостью ответил Абхаир, - Халил Абхаир огълу.
И вдруг засмеялся, и Алиме присоединилась к его смеху.
– Чему вы смеетесь, - тоже заулыбались Камилл и подошедший Февзи.
– А мой сын только вчера обрел законного папашу, - Алиме продолжала смеяться.
И тогда Абхаир разъяснил, что до вчерашнего дня Халилчик считался незаконнорожденным, ибо родила его числящаяся незамужней Алиме.
– А как же иначе, ведь паспорт у меня без прописки, брак с Абхаиром не зарегистрирован, - говорила Алиме, и поспешила добавить: - Зато мулла скрепил наш брак молитвой.
– Я только вчера по суду усыновил моего сына Халила, - завершил свой рассказ Абхаир.
– А метрику ему все же выдали до этого, но только после многократных жалоб, и там вместо имени отца был прочерк, представляешь?
И молодой папаша рассказал о лишениях, которые претерпел его сынишка еще до родов:
– В поликлинике в дородовом обследовании нам отказали.
– Ну да, - рассмеялась Алиме, - «будем рожать»! Можно подумать!
Абхаир посмотрел на жену с некоторым недоумением и потом обиделся:
– Что «можно подумать»? Думаешь, мне было легко?
Короче говоря, было так. По некоторым признакам матери молодоженов были обеспокоены состоянием Алиме. И то сказать – столько нервотрепки перенесла бедная молодая супруга! Решили сделать «ход конем».
Абхаир попросил своего товарища Андрея поехать с ним и с Алиме в Симферополь и представить Алиме как свою родственницу из Ейска, которой приспичило рожать в гостях, да еще и без паспорта. Замечу для ищущих к чему бы придраться критиков моего повествования, что в те времена даже на самолет билеты продавали без предъявления паспорта, люди вообще этот документ с собой не носили.
Старенький, пригнанный по бездорожью Кызылкумов из Ферганы «москвич» Абхаира трясло на тоже не лучших дорогах Крыма, и бедную роженицу едва довезли. Так Алиме попала в роддом под русской фамилией.
Но во время родов Алиме кричала известную короткую фразу на татарском языке: «Вай, аначыгъым!».
Врачи и медсестры и глазом не моргнули и слова не сказали, выполнили свой долг. А немолодая санитарка, присутствовавшая в палате, заворчала:
– Понаехали тут всякие рожать у нас…
Ворчала она с характерным оканьем, ибо в конце сороковых годов прибыла в Крым из Костромы, и здесь ей понравилось.
Да, роддом медицинское учреждение, врач он и есть врач – иногда гуманный и иногда благородный. А вот в городе Старый Крым, где был выдан Алиме паспорт без прописки, в отделе записи актов гражданского состояния, то есть в пресловутом ЗАГСе, советская чиновница отказалась регистрировать новорожденного и выдать ему метрику. Никто этой чиновнице, между прочим, из «верхов» не звонил, никто не запрещал регистрировать родившегося в законном советском роддоме ребеночка. Это Марья Ивановна, член КПСС, по велению своего сердца и на основе полномочий, данных ей советской властью, проявила инициативу.
– Вы здесь на цыпочках живете, - вещала заведующая, скривив губы, - а еще метрику требуете выдать.
Знала ставшая осторожной молодая мать с младенцем на руках, что нельзя такого говорить, знала, что могут ее оторвать от мужа и ребенка и выслать, а то и дать срок, но вылетело. Велика была обида, и вылетело:
– Я на родине своей, я на полной ноге стою! А вот вы, захватчики, захватили мой дом, мучаете мой народ и смеете мне такое говорить! Ничего, придет день, когда на коленях будете просить прощения!