Золотая печать

Шем Айдын

Абхаир ходил и в милицию, и в райсовет, но там инициатива заведующей ЗАГСом была поддержана и признана правильной.

– Да, метрику я все же получила, но не здесь, а в Симферополе, - рассмеялась Алиме. А теперь новую метрику дали, где уже в графе отец не прочерк, а Абхаир записан.

– Но мы все еще по советским законам не муж и жена, - смеялся и Абхаир.

Камиллу было не до смеха.

Отсутствие Керима огорчило его, так как некому было рассказать о своих ночных видениях, а носить в себе этот весьма обременяющий сознание груз было нелегко.

Облегчение пришло, но с совершенно неожиданной стороны.

Спать Камилл попросился

во дворе и долго, пока не заснул, глядел лежа на изумительное многозвездное крымское небо.

И в конце ночи, когда засветлело на востоке и стала ощущаться прохлада, явился к нему его маленький двоюродный братишка, умерший знойным летом сорок четвертого года в Узбекистане от голода и от малярии. Но выглядел мальчик не таким изможденным, каким и сам немощный Камилл видел его в последний раз, когда тот бился на камышовой подстилке в приступе лихорадки. Был явившийся ему мальчик круглощеким и радостным, каким Камилл его и не помнил.

– Это не сон, Камилл, - говорил полногубый малыш, - это видение. Да, да! Помнишь, братик, ты рассказывал нам страшные сказки о призраках? Ты тогда их сам придумывал, да? Но призраки вовсе не страшны, ты ошибался. Сейчас же ты не боишься меня, правда? И на всякий случай я пришел к тебе в твоей полудреме – вы, не познавшие тайн незримого, так пугливы! Мне велено сказать тебе, братик, что если ты пройдешь дорогой, пролегающей над ущельем в деревню Тав-Бадрак, что за Бахчисараем, - помнишь, мы там гостили перед началом войны?
– то за скалой, на крутой стене которой можно увидеть висящее на нержавеющем крюке большое бронзовое кольцо, откроется для тебя скрытая тропа, откроется она только для тебя. Иди по этой тропе и придешь туда, где тебя ожидает знаменательная встреча. Там ты, возможно, найдешь ответ на некоторые свои вопросы. Запомнил?

Не дожидаясь ответа, призрак ободряюще улыбнулся. И Камилл смотрел со светлой радостью в сердце, как удаляется его маленький братишка, на ангела похожий.

Утром в компании друзей Камилл ничем не выдал испытываемое им внутреннее волнение от услышанного ночью. Весь день гости провели вместе, разъехались по домам только к вечеру. Камилл опять заночевал во дворе. В эту ночь призраки к нему не являлись.

После завтрака Камилл обратился к Шамилю с удивившей того просьбой.

– Шамиль, ты знаешь деревню Тав-Бадрак?

– Хорошо знаю, - отвечал Шамиль. – Там мой родственник домик купил, тоже живет без прописки. Если хочешь, съездим к нему.

– Да, мне нужно обязательно побывать в Тав-Бадраке, - спокойно произнес Камилл.

Шамиль не стал спрашивать зачем, мол, тебе понадобилось туда: надо значит надо.

Но после того как выпили кофе в доме у шамилевского родственника Абдувели, Камилл шепотом попросил Шамиля отвезти его теперь на окраину деревни и там оставить одного, тот сначала не понял.

– Зачем тебе это?

 Потом его озарила догадка:

– У тебя детские воспоминания, наверное! Ты в детстве здесь бывал?

– Да, бывал, - ответил Камилл и добавил: - Ты меня оставишь, а сам поезжай домой. Я там задержусь. А если что, так переночую у Абдувели. До Старого Крыма доберусь сам.

Шамиль, естественно, не стал отговаривать московского гостя от странных намерений, но был в полном недоумении.

…Шамиль вывез Камилла из деревни, проехал по узкой дороге над ущельем и высадил у тропы, уходящей в гору.

– Так надо, - улыбнулся Камилл своему товарищу. –

Ты поезжай назад, я не знаю, когда освобожусь. Жди меня, я думаю, к вечеру или же уж завтра.

Камилл шел по неотчетливой тропе, окруженной начинающей увядать луговой растительностью. Тропа становилась все круче. Слева появились группы одичавших фруктовых деревьев, что указывало на то, что здесь была в прошлые годы татарская деревушка. Помнит ли кто-нибудь из ныне живущих ее название, не погибли ли в том страшном сорок четвертом году все ее обитатели, как и те, кто ходил когда-то к ним в гости из других селений?

Каждый крымский татарин – и старый, и молодой – при этих мыслях, навеянных своими воспоминаниями или рассказами старших, оказывается полностью захваченным чувством неотомщенного горя, чувством причастности к судьбам всех своих соплеменников, единением с крымской землей, с крымской историей. Нет, не восхищение майскими ландшафтами крымского нагорья охватило Камилла! Он будто бы ощущал всех предков своего народа, когда-либо проходивших вот между этими камнями, наблюдавших неспешный полет горных орлов над невидимой отсюда вершиной, любовавшимися вот этой высокой скалой, красиво выделяющейся на фоне бирюзового неба.

Горные дороги эти никогда не были многолюдными, но протяженным было время, вместившее в себя множество людских поколений. И такое наслоение веков и тысячелетий создало Камиллу, потомку всех племен, когда-либо населявших эти горы, ощущение того, что сейчас он не один на этом склоне, а окружен сотнями мужчин, женщин, детей, счастливых в своем неведении будущей горькой судьбы своей родины.

Луговая тропинка, между тем, оборвалась перед стеной зарослей кизила, фундука и дикой груши. Камилл стоял, осматриваясь, в надежде найти проход в плотном переплетении ветвей. И он увидел этот проход, который по мере приближения к нему становился шире. Да, скрытая тропа, о которой упомянул его братишка, открылась ему, и он пошел по ней. Камилл вспомнил об упомянутом малышом бронзовом кольце и, приглядевшись, действительно различил на покрытой наростами разноцветных лишайников поверхности возвышающейся над округой скалы потемневшее большое металлическое кольцо, неведомо кем и неведомо для чего притороченное здесь. Пройдя с десяток шагов, он обернулся – не закрывается ли за ним проход в этой чаще? Нет, расширившаяся тропа, на которой солнечные лучи, пробивающиеся сквозь невысокую крону горных крымских деревьев, оставляли неподвижные блики, не давала повода для беспокойства.

Какая встреча ожидала его впереди?

Он оказался в местности, где лесные заросли закончились и громоздились скалы, окруженные высокими травами. Теперь он шел наугад, по наитию. Он обошел большой плоский черный камень, поверхность которого была покрыта маленькими и большими спиралеобразными рисунками – наверное, это были следы окаменевших древних подводных кораллов. Не удержавшись, он провел рукой по шершавой поверхности камня. И в этот момент он явственно услышал многоголосое ржанье конского табуна. Холодок от мистического страха пробежал по его спине. Он остановился и взглянул на сияющее в небе солнце. «Вроде бы призрачные кони, о которых рассказывал Керим, балуются по ночам» - подумалось ему. Однако ржание табуна ему не послышалось, оно было въяве. «Как же так?» - Камилл опустился за камнем на корточки и тревожно оглядывался. «Да, сейчас яркий день, но где-то эти голубые мустанги укрываются же в горах?» - эта мысль отнюдь не была успокаивавшей.