Золотая пряжа

Функе Корнелия

То есть сдаться.

У Хануты проблем с этим никогда не возникало. Когда охота становилась слишком опасной или тяжелой, старик не раздумывая сворачивал на сторону. Джекоб взглянул на Лиску. Сильвен рассказывал ей про резьбу, украшавшую конек крестьянского дома. Вся нечисть Варягии собралась на этой дощечке: волки и медведи-оборотни, птица печали и птица радости, крылатые кони и драконы – давно уже вымершие даже здесь, – была и Баба-яга, и русалки, которых в Варягии не меньше, чем на Украине.

Сильвен что-то шепнул ей на ушко – и Лиска залилась смехом. Давно

с ней такого не случалось. А ведь он почти потерял ее… У Джекоба болезненно сжалось сердце.

С одной из приграничных станций удалось телеграфировать Данбару. Телефон, полцарства за телефон! Если уж отец снабдил этот мир самолетами и железными кораблями, что стоило ему протащить сюда это немудреное устройство? Пока Джекоб стоял у окошка телеграфиста, в голову лезли разные мысли. Он вспомнил, как его когда-то отругала мать, застав в разорванной рубахе в отцовской комнате, или как однажды вечером отец – если, конечно, это был действительно он, – разобрал при нем мотор самолета. Неужели Розамунда ни о чем не подозревала?

Джекоб не сомневался: вся эта ностальгия – не более чем эффект эльфийского зеркала. Что, если Семнадцатый видит то же, когда надевает его лицо? В таком случае Шестнадцатая знает про жаворонковую воду, она ведь носит лицо Клары…

Джекоб тряхнул головой.

Ханута снял комнату в единственной деревенской гостинице, пообещав хозяину освободить погреб от пары-тройки докучавших тому подвальщиков. Но приключение с Бабой-ягой отняло у старика последние силы, поэтому подвальщиков Джекоб в конце концов решил взять на себя. Беспокоить Сильвена, так весело проводившего время в компании Лиски, он не осмелился.

Сильвену вообще многое сходило с рук. Дошло до того, что он начал разыгрывать из себя ее защитника и даже подрался с троллем, которого Лиска по неосторожности сбила с ног. Всем известно, на что способен тролль, если его разозлить. Но этого так впечатлила манера Сильвена вести бой, что он даже извинился перед Лиской и в знак примирения подарил ей цветок, собственноручно вырезанный им из дерева.

Слева от немощеной улицы, на которой стояла гостиница, раскинулся луг с большим озером. На ближайшем к дому берегу несколько ив полоскали в воде зеленые ветки. На противоположном – стая гусей с криком поднялась в безоблачное летнее небо. У варяжского царя, как говорили, был целый отряд крошечных шпионов, путешествовавших на спинах диких птиц.

Джекоб опустился на мокрую траву между деревьями. В таком состоянии даже подвальщики были ему не под силу. В здешних погребах они вместо мышей и даже ростом примерно такие же. Когда-то Джекоб подарил Уиллу крохотную кирку, какими они прорубают пещерки в каменных стенах, чтобы устроить себе жилище.

Где теперь Уилл?

В детстве братьям казалось, что они чувствуют друг друга на расстоянии, особенно когда с одним из них случается беда. Но теперь, сколько Джекоб ни прислушивался, сердце его молчало. Словно они потеряли друг друга в этом мире.

Между ними как будто встала стена из стекла или серебра.

А может, из нефрита?

Заслышав за спиной шорох,

Бесшабашный оглянулся и сам застыдился своей пугливости. Вокруг никого не было. Только легкий ветерок пробежал по ивняку. А потом на траву лег прямоугольный кусочек картона.

Я впечатлен. Жаль, что Лиса вернула рушник. Должен признать, с серебряной кожей она еще красивее, хотя и не способна дать мне то, на что я рассчитываю. Интересно, как ты собираешься спасать ее в следующий раз? Ведь Бабы-яги под рукой может не оказаться.

Джекоб задыхался от беспомощности и злобы. Он чувствовал себя рыбой на серебряном крючке. Что за удовольствие наблюдать, как он извивается? Конечно, рушник стоило бы оставить, но самой большой глупостью было попасться в эту ловушку.

Остановись, Джекоб. Возвращайся, пока не поздно. Ради нее. Увези ее, спрячь там, где никто не найдет.

Лиска все еще стояла рядом с Сильвеном, Джекоб видел их сквозь ветки.

Сдайся, Джекоб. Ради нее. Аркадия – почему бы и нет? Там ведь наверняка и слышать не слышали ни о каких ольховых эльфах. Или в Аотеароа, Теуэльче, Ойе… – так много мест в этом мире, где ты еще не бывал.

На карточке проступили новые слова. Одна буква перетекала в другую, словно невидимый паук тянул паутину.

Что такого хочет сообщить ему эльф на этот раз? Может, поздравить с победой? О, это что-то новенькое… Похоже, решил его вознаградить.

В Нихоне растет дерево, в ветвях которого окукливается гусеница одной невидимой бабочки. Пока оборотень носит при себе один из пустых коконов, он будет стариться не быстрее, чем обыкновенный человек.

Игрок? Да он сам черт!

Между тем рыба заглотнула крючок еще глубже.

Гусеница окукливается раз в десять лет.

Джекоб отбросил карточку так далеко, как позволяла его онемевшая от усталости рука, но ветер тут же принес ее обратно.

– Зарой ее во влажную землю.

Лицо женщины на берегу пруда покрывала красная вуаль, а платье такого же цвета больше подходило для дворцовых покоев, чем для варяжской деревушки.

Джекоб поднялся.

Он искал одну фею, а нашел другую, свою неизменно прекрасную любовницу. Бесшабашный инстинктивно схватился за амулет, столько лет предохранявший его от смертоносных чар, но тут же вспомнил, что давно уже его не носит. Какое легкомыслие!

Она пришла, потому что устала ждать, пока Темная сестра его уничтожит. Она явилась сама, Джекобу было чем гордиться. В конце концов, в отличие от Темной, красные сестры почти никогда не покидали своего острова.

Только не смотри, Джекоб!

Легко сказать…

Что мне за резон путаться с бессмертными? Ничего хорошего из этого не выйдет, поверь.

Ханута прав.

Фея откинула вуаль. При дневном свете ее глаза казались темнее, чем ночью. Неужели он всерьез надеялся, что она его забудет?