Золотая шпора, или путь Мариуса

Ясенов Евгений

Переоблачившись, Зинга оказалась на самом верху блаженства. Даже походка ее стала как-то плавней. И она даже стала каждое утро подолгу расчесывать свои длинные волосы. Уго легко примирился с ее новым нарядом. Все-таки это было лучше, чем костюм принцессы лесных разбойников, который она носила до того и который повсюду вызывал излишний интерес со стороны публики. Публике-то, как известно, есть дело до всего, а уж до странных, ни на кого не похожих людей — и подавно.

Впрочем, со своими лесными вещами Зинга не рассталась. Она аккуратнейшим образом упаковала их в свою дорожную сумку.

— Зачем тебе это тряпье? — с отвращением спросил Уго. — Ты что — мусор решила собирать?

— Не мусор это, — обиделась

Зинга. — Мои вещи, делаю, что хочу.

Мариус довольно рассмеялся. Ему нравилось, когда Зинга отбривала Уго. Зинге нравилось, что это нравилось Мариусу, и порой она устраивала для любимого специальные представления в этом жанре. Уго злился, но, не будучи дураком, быстро остывал и разряжал ситуацию фразой типа:

— С женщиной соглашаются или сразу, или никогда.

Но вернемся на набережную Смелии, где к нашей компании подкатил возница в бесформенной шляпе, живо напомнившей Мариусу мерданские головные уборы. Итак, возница назвал троицу "благородные господа". Наши герои представляла собой любопытное зрелище: два молодца не последнего достатка (один — явно дворянин) с деревенской молодухой необычной масти, наверняка ими соблазненной и изъятой из родного села. Судьба этой девчонки для возницы была ясна, как система конской упряжи. Через неделю молодуха прискучит господам, и те вышвырнут ее на улицу. Через месяц она пополнит стройные ряды проституток города Смелия, и волосы ее выкрасят в ярко-рыжий цвет (по специальному постановлению Верховного правителя Талинии).

Впрочем, вознице-то какое дело? Вознице быть моралистом противопоказано, ему надо деньги зарабатывать. Деревенский наряд, в конце концов, может оказаться карнавальным костюмом, под которым скрывается нежное тело какой-то баронессы.

— Как тебя зовут, дружище? — лениво-покровительственно спросил Уго.

— Ванно, ваша милость, — ответил возница, задрожав от почтения.

— Мы нанимаем твою таратайку, Ванно, на все врем праздника Януария. Сколько это будет стоить?

Разрываемый двумя разнонаправленными желаниями — не спугнуть клиента и как можно весомее облегчить его кошелек — Ванно наморщил лоб и задвигал бровями.

— Два с половиной дублона, ваша милость, — наконец, нерешительно произнес он.

— Вот тебе три, и ты — в нашем полном распоряжении.

Ванно мысленно обозвал себя последними словами. Все-таки продешевил, двадцать два несчастья ему в печенку!

— Вообще-то, — поторопился он добавить, — если ваша милость нанимает меня на полные сутки…

— Однако, дружище, ты скаред! — осуждающе покачал головой Уго. — А это нехорошо. Господь этого не любит. Да ты не переживай. Посмотрим. Если подружимся — получишь дополнительную плату.

И, усаживаясь в карету, добавил:

— Кстати, перестань называть меня "ваша милость". Зови просто — "мессир Уго". Короче и звучнее.

Ванно щелкнул бичом, и пегая пара тронулась, тряся султанчиками.

Улицы Смелии представляли собой муравейник, разворошенный и забросанный пестрой всячиной. Население в полном составе высыпало из домов и предалось веселью. Повсюду мелькали маски самых разнообразных цветов и размеров. Толстый тип с немыслимым разноцветным колпаком на голове собрал вокруг себя толпу и пламенно разглагольствовал. На другом краю той же площади шло представление, и пожилой актер хватал за талию молодую комедиантку с лицом, похожим на стиральную доску.

— Это площадь Трех Стрел, — пояснил Ванно. — Здесь послезавтра для народа будут бесплатно разливать вино.

Он облизнулся в предвкушении этого сладостного момента. Впрочем, винных бочек на улицах Смелии и так было предостаточно. Веселящийся народ проворно считал медяки, легко расставался с ними и тут же, не мешкая, отдавал должное содержимому бочек. Через улицы были протянуты веревки с хеланскими фонариками

в виде звездочек. Они, объяснял Ванно, должны зажечься завтра в полночь, возвещая наступление последнего карнавального дня. Во многих окнах мелькали смеющиеся девичьи лица. В карнавальную толпу слишком юные дамы, по сведениям Ванно, не рискуют соваться.

— Тут и невинность потеряешь — не заметишь, — бросил он, искоса взглянув на Зингу.

Женщины в окнах периодически осыпали прохожих золотыми блестками и красным конфетти. Посреди улицы, окруженная толпой, двигалась на помосте громадная кукла, изображавшая невесту. По словам Ванно, жениха для нее, такого же громадного и безобразного, везли с другого конца города, и на центральной площади должна была состояться свадьба.

— Посмотрим свадьбу? — Зинга умоляюще заглянула в глаза Уго.

Тот досадливо поморщился:

— Здесь много чего можно посмотреть. Никакого времени не хватит. У нас есть дела поважнее.

Свита невесты совершенно застопорила движение транспорта. Кареты, попавшие в эту праздничную трясину, имели только один вариант — переждать, пока гигантскую куклу не протащат дальше.

— Сможешь прорваться боковой улицей? — спросил Уго.

— Сделаем! — пообещал Ванно. Он гикнул — и лошади, рванув, унесли каретку в узкий проулок, почти безлюдный. Проехав квартал по тихой параллельной улице, Ванно вернул повозку на прежнюю магистраль, но уже впереди процессии с невестой. Однако людского водоворот не так-то просто выпускал свои жертвы. Повозку тут же прижало к длинной очереди разнообразнейшего транспорта. Впереди что-то блокировало проезд. Сзади надвигалась процессия с устрашающей куклой. — Если здесь застрянем, то надолго, — уверенно констатировал Ванно.

— Так, — ледяным тоном протянул Уго. — Я вижу, мы ошиблись с кучером. Ты еще торговался, мерзавец! За такую работу и половины дублона жаль. Что ж, поищем расторопного. Возвращай деньги!

Уго приподнялся.

— Ваша милость, мессир Уго, — заторопился возница. — Ванно все сделает. Сейчас, сейчас… Все будет в лучшем виде…

Немедленно претворяя обещания в жизнь, Ванно заставил скакунов слегка попятиться, затем, резко развернув экипаж, направил его против течения. Пока народ еще расступался, но неумолимо приближалась толпа сподвижников невесты — монолитная, как крепость. И тут Ванно продемонстрировал весь свой класс. Стала понятна суть его маневра: он хотел вернуться на спокойную параллельную улицу. Это был единственный путь к спасению. Сделав левый поворот перед самым носом процессии, Ванно нырнул в проулок, едва не отдавив ноги передним людям из свиты невесты.

— Браво, браво! — сдержанно поаплодировал Уго.

Ванно приосанился и с важным видом принялся нахлестывать лошадок. Каретку уносило все дальше — прочь от пробки, но одновременно и от цели поездки. Громадный крюк, однако, был неизбежен. Всю центральную часть Смелии беспросветно запрудили хмельные участники свадебного фарса.

Помытарившись по булыжным мостовым города, колесница бравого Ванно все же оказалась там, куда ее и просили попасть. Четырехэтажный дом с узкими окнами, фигурными ставнями, литыми решетками на балконах всем своим видом позволял предполагать, что здесь обитают судейские чиновники рангом выше среднего, популярные артисты либо уважаемые судостроители. Но все обстояло иначе. Кто только не селился в помещениях этого приметного красного дома с черной трапециевидной крышей и с вывеской "Клуб св. Якоба"! С тыльной стороны имелась, правда, другая табличка — "Сладкая N". Алая надпись шла поверх изображения смуглой красавицы с неестественно развитыми формами. Некоторые буквы имели прикладное значение. Они прикрывали интимные места знойной натуры. Впрочем, неприкрытого тела оставалось довольно. В частности, две сочные груди свешивались по обе стороны большой N.