Золотая страна. Нью-Йорк, 1903. Дневник американской девочки Зиппоры Фельдман
Шрифт:
Выбор сделан! Я должна стать актрисой. Чувствую себя немного неловко, но должна сказать: пора забыть Марию Кюри, забыть Орвилла и Уилбера. Теперь я знаю свое истинное призвание — играть на сцене. Вчера вечером мы ходили в театр «Эдем» и смотрели пьесу «Шуламит». Милый Боженька, о, великий Боже! Как еще мне описать свои чувства? Такой поразительный сюжет, там есть роль и для меня. Ребенок, которого убивают. Вот бы мне посчастливилось умереть на сцене. Пьеса называется «Шуламит», или «Дочь Сиона», действие происходит в древней Иудее, и это самая прекрасная история любви. Я выплакала себе все сердце. Я всю себя выплакала.
Было бы неплохо открыть радий и плутоний. Было бы неплохо управлять
Сегодня день выдался ясным и солнечным. Как будто посреди зимы вдруг наступила весна. Но это обманчивое тепло только сбивает с толку, потому что впереди холода и зима закончится не скоро. Такие дни не вселяют надежды. Но мы с Итци и Блю идем в нашу любимую лавку на Ладлоу-стрит, берем содовую и садимся на солнышке у дороги. По улицам текут ручьи. Мы даже снимаем свои шали и короткие куртки. Смотрим на детей. Маленькие девочки играют, прыгают через лужи. Мы все молчим. Потом вдруг Итци спрашивает меня, кивая на прыгающих через лужи детей: «Что ты видишь?» Я отвечаю: «Я вижу детей». Итци говорит: «А я вижу покупателей». Я не понимаю, что он имеет в виду, Блю тоже озадачена. Мы обе переспрашиваем: «Покупателей?» Итци отвечает: «Маленьких покупателей». Дальше мне придется объяснить на идише.
Итци обращает наше внимание на то, что большинство женщин и детей носят шали, а не плащи. Он говорит, что в Верхнем городе модницы и большинство обеспеченных женщин носят плащи. Плащи действительно более практичны. У них есть карманы, их не нужно придерживать руками. У них бывают пояса, так теплее. Блю замечает:
— Но мы же не в Верхнем городе. Здесь ни у кого нет денег на плащи.
— Но предположим, мы будем шить более дешевые плащи, люди смогут себе позволить покупать их. Никто никогда не думал, что маленьким девочкам в плащах было бы гораздо удобнее. Подумайте, насколько проще играть в плаще, а не в шали?
Я тут же понимаю, к чему клонит Итци. Он говорит, что попросит своего отца, хорошего модельера, выкроить несколько моделей плащей — для маленьких девочек и для взрослых женщин. Таких, чтобы выглядели очень стильно, но стоили недорого. Потом Итци спрашивает, согласится ли моя мама сшить образцы. Думаю, это отличная мысль. И обещаю поговорить об этом с мамой.
Больше не буду сейчас писать ни на английском, ни на идише. У меня не очень хорошо получается деление в столбик, а еще хочу подучить стихотворение Генри Уодсоурта Лонгфелло о ночной скачке Пола Ревира. Может быть, если я хорошо прочитаю наизусть это стихотворение, то смогу перескочить в четвертый класс. Ха! Должно быть, я все лучше говорю по-английски, если могу так играть со словами.
Маме понравилась идея Итци, она согласна сшить образцы плащей по выкройкам мистера Силвера. До концерта остается еще два дня. Скорее бы.
Не могу поверить, но я слышала, когда была в коридоре, слышала через вентиляционное отверстие. И я поняла почти все. Наконец-то миссис Шиэн все высказала ворчливой старой даме. Она очень четко сказала: «Я — не подлая протестантка. Я такая же католичка, как вы. И если вы не уберете отсюда свое безобразное лицо, я пойду к священнику и расскажу ему…»
Концерт прошел замечательно. Играли в колледже «Купер Юнион» на Астор-Плейс, в большом зале, и туда пришли люди из Верхнего города! Женщины в плащах, не только в шалях. Итци прав. Но главное, папа играл великолепно. Он исполнил свою партию в совершенно новом концерте ре-минор Сибелиуса «безупречно». Я слышала, как об этом сказал мужчина рядом со мной. Музыканты хотят, чтобы папа участвовал и в других концертах. Только представьте себе, если бы папа мог отказаться от работы в мастерской, а вместо этого постоянно давал уроки игры на скрипке и играл в оркестре. Мама тоже была счастлива. Но она действительно смотрелась очень странно. По-моему, там не было больше ни одной женщины в парике. Все женщины были так модно одеты. Мама смотрела на их плащи. У сидящей впереди нас дамы плащ был с очень стильным, необычным воротником, и мама сказала, что видела его с изнанки и расскажет об этом мистеру Силверу, чтобы он мог использовать такой покрой в своих новых моделях.
Что за день! Как будто вчера на концерте недостаточно переволновались. Мы все крепко спали, когда раздался громкий стук в дверь. Пришла Блю. У ее матери начались родовые схватки. Мы все засуетились, потому что моя мама давно обещала пойти и помочь матери Блю при родах. Папу послали за акушеркой. В этой суматохе никто не заметил, что Мириам куда-то делась. А потом Мириам появляется, и на ней ее самая теплая шаль. Ясно, что она не из туалета вышла, но никто этого не замечает. Кроме меня. И я шепчу ей: «Мириам, будь осторожнее, когда гуляешь с Шоном». Ее лицо застыло. Вот так я наконец-то сказала ей, что все знаю! Слова как-то сами родились. Как малыш у миссис Вулф. Маленькая девочка. Очень красивая. Толстенькая и не такая красная, какими рождаются некоторые младенцы, не такая морщинистая.
Через полчаса зажгут свечи. Но мы все так устали, что в шабат на ужин будем есть только суп и картофельный кугел —еврейское блюдо, что-то среднее между пудингом и запеканкой. Нет времени готовить что-то еще.
Мама начала шить плащи по выкройкам отца Итци. Я помогаю вырезать. Итци помогает болтать. Он сведет меня с ума. Он все время болтает о моделях, которые видел в Верхнем городе. Рассказывает, где найти отделку для того стильного воротника, который мама видела на концерте. Можно подумать, Итци хозяин универмага «Мейсиз». Я хожу домой к Блю каждый день, потому что ей приходится пропускать школу, чтобы помогать ухаживать за новорожденным малышом. Я показываю ей, что мы проходим в школе. Пытаюсь помогать. Но Блю все равно отстает. Она не понимает, как делить в столбик. Совсем не может прочитать рассказ в учебнике, который мы сейчас проходим. Я пишу большими печатными буквами слова, которые ей нужно выучить, и вешаю бумажки в изголовье ее кровати, чтобы она смотрела на них, когда просыпается и засыпает, но ее маленький брат срывает их. О Боже. Я за нее волнуюсь
Наконец я по-настоящему поговорила с Мириам о Шоне. Она расплакалась и сказала, что очень сильно его любит. Они хотят пожениться! У меня рот открылся, когда я об этом услышала. Мириам ответила: «Но мне уже почти шестнадцать». Она говорит, что в Заричке сват уже нашел бы ей мужа. Я заметила, что шадхен,еврейский сват, нашел бы ей еврейского мужа. Това ничего не знает. Не могу поверить, что я знаю что-то такое, чего не знает Това. Но все это так сложно. Я не хочу, чтобы Мириам выходила замуж. Мама с папой ужасно огорчатся, и это сейчас, когда все идет так хорошо. У мамы есть заказы, а папа снова играет на скрипке.