Золотая жила(Записки следователя)
Шрифт:
— Может, он дал матери деньги на рубашку?
…Разговор был долгим. Но слова, сказанные Наталией Викторовной, так и не смогли убедить девочку в правоте ее матери.
— Сними платьице, я заштопаю, — вдруг предложила Наталия Викторовна.
Наташа махнула рукой.
— Не надо. Я сама. Понимаете… Обидно все же… Я ведь ее дочь. А кто он? Совершенно чужой человек…
Все последующие дни дочь не появлялась на глаза матери. Приходила домой поздно. Знала: после очередной пьянки мать засыпала мертвецки. Наташа палочкой открывала внутренний
Как только начинали выгонять скот в стадо, она вставала, брала портфель с книгами и уходила из дому. Сначала шла к речке, умывалась, потом к соседке…
Теперь мать почти не заботилась о ней. Ей было некогда. Встречи и проводы Зиновия стали для нее главной заботой.
Однажды в субботний вечер Зиновий почему-то к ней не пришел. Виктория заволновалась, вышла на улицу. В это время мимо дома проходила Наташа. Виктория подошла к ней, схватила за руку и потащила во двор.
— Дочка, поговорить надо, — сказала строго.
— Пожениться решили? — вспыхнула та. — Что отцу скажешь, когда вернется?
— Доченька, ну послушай меня, — вытирая пересохшие губы, оправдывалась мать, — жизнь идет. Я не хочу быть в одиночестве. Страшно!
— Одиночество? А я? Почему ты считаешь себя одинокой? Я же с тобой… Пока…
— Пойми, Наташа, — умоляюще говорила, — войди в мое положение.
Дочь, не дослушав ее, убежала. Вернулась домой ночью. В доме огня не было. Зашла тихо и стала пробираться к себе в комнату.
— Погоди, милая, — сказал Зиновий Яковлевич, придерживая дверь. Тут отозвалась мать:
— Послушай, Наташа. Ну как ты живешь? Кому нужны твои фокусы?
— Всыпать бы тебе под первое число, — закричал Зиновий.
— А ты не ори! Я не твоя дочь! Можешь на своих орать, которых бросил!
— Ах ты гнида!
— Не хочу я тебя! Не хочу! — закричала Наташа.
— Ух ты! Я ей не нужен! Так ты мне тоже! — Зиновий шагнул к девочке и больно ударил ее по щеке.
Наташа не устояла на ногах, упала на пол. Затем вскочила, схватила со стола недопитую бутылку водки и швырнула ее в сторону Зиновия.
Но тот увернулся, и бутылка угодила в трюмо. С грохотом посыпались стекла. Наташа, увидев замешательство матери и Зиновия, прыгнула на подоконник, выбила оконную раму и убежала… Нашла на лугу копну сена, присела возле нее и горько проплакала до утра.
Пока было тепло, ночевала где попало. На сеновале, под стогом сена, под курятником. А позже на вокзале.
Мать с ног сбилась — искала ее всюду. С того вечера Зиновий как в воду канул. Виктория искала и его.
Наступили холода, и Наташа решила ехать к бабушке Ефросинии Марковне, матери отца. Прибыла туда ночью. Бабушка ее сразу не узнала; такая она была грязная, худая и оборванная.
— Боже мой! Ты, что ли, внученька?! — охнула старушка, всплеснув руками. — Откель ты? Как мать?
— Нет у меня больше матери!
— Померла?! —
— Замуж вышла. Может, и вы меня выгоните, как собаку?
— Свят, свят на тебя! — встревожилась Ефросиния Марковна. — Что ты такое говоришь?
Почти до утра они не спали. Ефросиния Марковна слушала неторопливый рассказ внучки, которая всхлипывала и глотала горькие слезы.
Спала внучка целый день, Ефросиния Марковна переживала, думала, как ей помочь. Сходила в школу. А вечером подсела к ней на кровать и, когда Наташа проснулась, сказала, что договорилась с директором о приеме ее в школу.
— Не хочу в школу! Надоело! — махнула рукой Наташа. — Перезимую у вас и уеду.
Но бабушка и слушать ее не хотела.
— Что ты говоришь! Куда? Чего ты в других местах не видела? Поживешь здесь. Дом есть, хозяйство… А умру я — все тебе останется…
Так и обосновалась у бабушки. Ефросиния Марковна жила бедно. Небольшой огородик, старая коза и пятеро кур — вот и все хозяйство. Пенсия маленькая, приходилось летом идти в колхоз подрабатывать. Дом уже старый, переживший не один десяток лет. В нем жил еще ее дед, затем муж и дети. Семья была большая, но жили дружно. Потом война унесла с собой сначала мужа Степана, а затем троих сыновей…
Наташа пошла в шестой класс. Училась вначале с охотой, но затем посыпались двойки, начала пропускать уроки. Ефросинию Марковну вызвали в школу.
— Что-то неладно с девочкой, — однажды сказал классный руководитель Николай Иванович, — учится на двойки. Ведет себя дерзко, подружилась с уличными парнями. Повлияйте на нее.
Однажды в сырую погоду Наташа, подняв воротник, ежась от резкого ветра, шла из школы.
На ее пути неожиданно встали парни. Один из них, ничего не говоря, вырвал сумку с книгами, а второй очистил карманы, отобрав у нее тридцать копеек.
Наташа возмутилась.
— Как вам не стыдно, кого грабите?
— Грабеж среди белого дня, — улыбнулся первый парень, по кличке Шкворень, как он затем представился ей.
— Ах, ох, мы пошутили, — ответил второй парень, старший на вид, по имени Павел.
— Знаем, ты живешь у бабушки Ефросинии, — продолжал Павел. — Ни с кем не дружишь. И тебе не скучно здесь, в чужом городе?
— С кем тут дружить? С вами? — нерешительно и боязно спросила. — Так… вы…
— Что, плохие парни? — перебил ее Шкворень. — Мы передовой авангард. Будем дружить!
Ответила не сразу. Думала о себе. В самом-то деле, она здесь одинокая. Не с кем даже поговорить. Бабушка старенькая, плохо слышит. Дочь соседки — Тамара, еще маленькая. А тут парни… Может, и вправду подружиться? Парни вроде бы ничего. Павел чернявый, высокий, немного сутуловатый, с чуть заметным пушком на верхней губе. Шкворень — низенький, мешковатый, с овальным лицом и красными щеками.
— Чего молчишь? Вот моя рука, — повторил свое предложение Павел.
— Наташа, — представилась, но руки не подала.