Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)
Шрифт:
И то сказать, от усадьбы до «Курса» – двадцать миль, и от «Курса» до усадьбы – не меньше. Машина весьма прожорлива: десять миль – целый галлон. За этот галлон, подумать страшно, дерут дикие деньги – шиллинг и шестнадцать с половиной пенсов. Не считая масла, износа и т. п., на сорок миль уйдет по меньшей мере шесть шиллингов, а это многовато за свидание с племянником, которого ты к тому же невзлюбил с детства.
– Нет-нет, – быстро ответил Хьюго. – Я взял у Джона двухместную.
Они помолчали. Точнее – дядя сопел, а Хьюго действительно
Нет, не пойдет.
«Да у тебя просто девичий румянец!»
Ой, нет! Совершенно не то. Сейчас, сейчас… Есть!
– А ты, я смотрю, в неплохой форме.
Мистер Кармоди издал тот звук, какой издает бизон, вытаскивая лапу из трясины. Быть может, он хотел выразить приветливость, быть может – не хотел. Этого Хьюго не узнал, но был разумен и не ждал млека милости [6] от восьмипудового созданья, только что занимавшегося лечебной гимнастикой. Тут нужны терпение и сочувствие. Словом, заботливый племянник – вот его стезя.
6
У. Шекспир. «Макбет», акт 4, сцена 3.
– Да, это не шутки! – продолжал он. – Гимнастика, котлеты без жира, холодный душ… Очень тяжело. Что там, невыносимо. Истинная пытка. Ты поразительно держишься. Вот она, сила воли. Любой бы это бросил через два дня.
– Тут бросишь! – воскликнул мистер Кармоди. – Этот чертов доктор взял все деньги вперед.
Хьюго растерялся. Он приготовил еще два-три комплимента воле, но теперь они были ни к чему.
– Ну, в общем, ты в форме, – сказал он. – Молодец! Прямо атлет! Ка-акая фигура! – Он помолчал, зайдя в тупик, и решил говорить прямо. Что ж, испытаем судьбу… – Дядя Лестер, – начал он, – я приехал по делу.
– Да? А я думал, поболтать. Какие еще дела?
– Ты знаешь моего друга Фиша?
– Нет, не знаю.
– Ну, такой друг. Фиш.
– А что с ним?
– Хочет открыть ночной клуб.
– При чем тут я?
– Знаешь, на Бонд-стрит, в самом центре. Думает назвать «Злачное место». А, как тебе?
Лестер Кармоди откликнулся тем звуком, который издал бы другой бизон. Лицо его опять переходило от алого к лиловому.
– Сегодня я получил от него письмо, – не унимался племянник. – Если я внесу пятьсот фунтов…
– Не внесешь, – предсказал мистер Кармоди.
– Они же есть! Там, у тебя, гораздо больше.
– Именно, у меня.
– Это же пустяк! На такое верное дело… Ронни Фиш все знает про ночные клубы. Он из них, собственно, не выходил после Кембриджа.
– Ничего не дам. Ты понимаешь, что такое опека? Ты должен вложить деньги в верное дело.
– Куда уж верней! Ночной клуб, и кого? Ронни Фиша.
– Если ты кончишь пороть чепуху, пойду приму душ.
– Вот что, я его приглашу
– Не стоит. Зачем мне с ним говорить?
– Он тебе понравится. У него одна тетка – с приветом.
– По-твоему, это хорошая рекомендация?
– Да я так, к слову.
– А я запрещаю его приглашать.
– Дядя, ты послушай! Скоро викарий придет насчет концерта. Мы с Ронни могли бы сыграть сцену из «Юлия Цезаря», развлечем народ. В Кембридже всем очень нравилось.
Но и это не смягчило мистера Кармоди.
– Не буду я его приглашать!
– Дело твое, – сдался Хьюго, разочарованный, но не удивленный. Так он и знал, что их кабачок – утопия. Некоторые люди просто не могут расстаться с пятью сотнями фунтов. Поменьше – может быть… Что ж, и то хлеб.
– Ладно, – сказал Хьюго. – Если не возражаешь…
– Возражаю, – отвечал дядя. – А что?
– Да вот, Ронни прислал мне билет на бокс. Придется переночевать в Лондоне. Десятки хватит – ну, гостиница, завтрак, то-се… В общем, всякие расходы.
– Ты хочешь сказать, что собрался в Лондон на матч?
– Именно.
– И зря. Никуда ты не поедешь. Я тебе запретил ездить в Лондон. Последний раз я уступил, и что случилось? Ты провел ночь в полиции.
– Так это же гребные гонки!
– А я заплатил пять фунтов.
Хьюго отвел рукой былые невзгоды.
– Недоразумение, – сказал он. – Виноват был не я, а полицейский. И кто теперь только там служит! Я давно замечаю… Да и вообще, больше такого не случится.
– Вот это верно.
– Значит, дашь десятку?
– Ни в коем случае.
– А ты понимаешь, что бы я подумал, если бы ты ее дал?
– Что у меня – старческий маразм.
– Нет. Что ты мне доверяешь. Самое страшное, когда нет доверия. Спроси кого хочешь. Это вредит формированию личности.
– Ну что ж, пускай вредит.
– В Лондоне я бы увидел Ронни и сказал, что не дам денег.
– А ты напиши.
– Когда пишешь, трудно объяснить как следует.
– Ничего, потрудись. Словом, в Лондон ты не едешь.
Он повернулся было, чтоб закончить беседу, но тут же застыл на месте. Дело в том, что Хьюго, как всегда в минуты горя, вынимал из кармана портсигар.
– У-ух! – сказал мистер Кармоди (или что-то в этом роде) и непроизвольно протянул руку, как тянет ее к хлебу голодный. А Хьюго, воспарив душой, понял, что спасение пришло в последнюю минуту.
– Здесь – турецкие, здесь – виргинские, – сказал он. – Бери сколько хочешь за десять фунтов.
– Вам пора принимать душ, – раздался рядом голос д-ра Твиста.
Голос был вообще неприятен, но особенно отвратным показался он мистеру Кармоди в эти мгновения. При всей своей скупости, он отдал бы немало за то, чтобы швырнуть в доктора камнем. Сперва ему пришла в голову мысль, достойная Макиавелли: выбить портсигар и быстро подобрать что удастся. Но он тут же понял, что ничего не выйдет.