Золото абвера
Шрифт:
— Расскажи про детали, ты ведь знаешь намного больше, чем я могу себе представить. Не я же придумал всю эту операцию. Тебе ведь не хрен было делать в штабе, так ты и рисуешь всякие стратегические планы своего обогащения, за счет богатой казны Бормана, — сказал капитан и налил в рюмки коньяк.
— Может быть хватит? — спросил полковник, видя как Гоббе теряет самообладание и контроль.
— Генрих, я полное дерьмо. Я только что предал фюрера. Я никому ничего не скажу. Мы же с тобой друзья детства. Давай лучше посмотрим старые фотографии
Друзья еще раз осушили рюмки до дна. Генрих достал из портфеля коробку и предложил Алькмару сигару.
Гобе закурил. Вальяжно развалившись на венских стульях, он заорал:
— Курт, курт свинья! Где ты?
Денщик, услышав голос командира, тут же ворвался в блиндаж.
— Я слушаю вас, господин капитан. Что изволите?
Покажи нам Курт, фото твоей сестрёнки. Хотелось бы взглянуть, какую женщину полюбил повар самого фельдмаршала фон Глюге. Мы с капитаном, из-за этой проклятой войны, как выглядят настоящие немецкие женщины. А фронтовые маркитантки нас уже не возбуждают.
Денщик, обрадованный вниманием командира на мгновение исчез. Через минуту, он опять появился с чувством гордости за внимание к сестре.
— Вот господин полковник! — он протянул фото барону, и стал рядом. Вытянувшись по стойке смирно Курт замер в ожидании хвалебных эпитетов в отношении сестры.
Вероятно, он как брат считал, что она довольно мила. Ее конопатое лицо и крупные зубы, украшали торчащие по сторонам косички.
— О, мой Бог! Кто это? — спросил полковник.
С фотографии на него смотрела девушка подросток. Возможно, она и была слегка угловата, но в ней явно проявлялись некоторые черты будущего женского обаяния.
— Это господин барон моя сестра! — Гордо сказал солдат, переминаясь с ноги на ногу.
— Нет, мой друг это не твоя сестра, это женщина великой Германии. Это эталон! Это образец немецкой красоты! Художники Германии просто обязаны запечатлеть это арийское лицо на агитационных плакатах Геббельса, — сказал полковник, и потрепал по щеке Курта.
— Дай, дай, и мне взглянуть Генрих. Дай мне. Я тоже хочу посмотреть на немецкую женщину, — сказал капитан, протягивая руку.
— На, Гоббе, погляди. Только не стоит пугаться, — сказал полковник, преувеличивая.
Капитан взял фото, и глянув на него, очень изменился в лице. Его физиономия слегка вытянулась, и он тут же выдал свои впечатления.
— Курт, ты вроде бы малый не плохой. Но у тебя сестрица… Ты никому, ни — где её никогда не показывай! Твой земляк, когда узнает о том, что ты ей хвастаешься, потребует у тебя компенсацию за моральный ущерб. Если он перекроет тебе доступ к генеральскому провианту, то я отправлю тебя на передовую. Ты понял меня, козья ты морда!?
— Так точно господин гауптман. Я ни когда никому больше не покажу свою сестру!
Денщик, видел, что подвыпившие офицеры, просто хотели повеселиться. Для этого им нужна была любая зацепка.
Разрешите
— Давай…
Солдат исчез за ширмой и через несколько секунд предстал перед офицерами с ящиком в руках.
Протерев его от пыли, он поставил патефон на полку и покрутив ручку, завел его.
Голос Марлен Дитрих с песней Лили Марлен наполнил блиндаж. Гоббе подперев голову, сидел за столом и тупо смотрел на пустую рюмку. Из его глаз медленно покатились по щекам слезы.
— А знаешь Генрих, что я сейчас хочу, — спросил он полковника.
— Выпить.
— Нет, Генрих. Я хочу домой. Я целый год не видел свою Карин. Я устал от этой чертовой войны. Я хочу выспаться на белых простынях. Я хочу к маме.
— Если у нас получится, то мы сможем достойно закончить эту войну досрочно.
— Курт наливай. Повтори еще раз, мы сегодня с Генрихом гуляем.
Денщик принёс еще бутылку вина и разлил её по бокалам.
— Ты, солдат поди вон! Узнай, не наступают ли там русские? Вдруг мы всё, сейчас выпьем, и нам не с чем будет встретить дорогих гостей. Иваны Курт, очень любят выпить! — сказал капитан.
Денщик третий раз покинул помещение и вновь прильнул к окну, чтобы слышать о чем говорил полковник.
Барон не теряя бдительности, сказал в полголоса:
— Альк, через два дня прилетает транспорт. Он привезёт ящики с агентурными деньгами, оружием, взрывчаткой. Мне поставлена задача, проконтролировать размещение баз вдоль линии фронта. Там в ящиках будет золото. Понимаешь золото!? Русские, очень любят этот металл, — сказал полковник.
— Я Генрих тоже люблю золото, но я ведь не русский Иван. Ты тоже любишь золото и ты тоже не русский. На этом земном шаре все Генрих, любят золото — ты, я, он. Все, все, все!
Ты хоть бы сказал, сколько будет этого самого золота. Может не стоит и рисковать ради такой мелочи, — пробубнил капитан, смакуя сигару.
— По заданию фюрера адмирал Канарис подготовил на учебных центрах в Стендаля, Витштока и Цоссена пятнадцать групп по десять человек в каждой. Всего сто пятьдесят диверсантов высшей категории. Каждая группа должна получить более чем по сто тысяч рублей золотом. Это в общей сложности на эту операцию министр финансов Рейха выделил больше ста килограмм большевистского золота, которое мы захватили как трофеи.
— Сто килограмм в золотых монетах? Да за такие деньги Генрих, я один выиграю эту войну! Я вот сейчас пойду, и загоню всех Иванов, за Урал, — сказал капитан и достав из кобуры свой Вальтер, покачиваясь, ринулся к двери. Не дойдя двух шагов до выхода, Гоббе остановился и упал…
— Ты куда друг? Давай будем лучше спать! Я уже двое суток на ногах. Даже не на ногах, а в воздухе, — заговорился барон, переползая на кровать.
— Курт, Курт ты где, дерьмо собачье! — орал пьяный капитан, стараясь подняться с пола.