Золото абвера
Шрифт:
— Ты, его приведи, я очень хочу с ним поговорить как мужчина с мужчиной.
— Ты знаешь дед, у меня нет слов, чтобы рассказать о нем, потому что в своей жизни, я вряд ли смогу встретить, такого человека как он.
— Ну, вот и прекрасно, я чувствовал моя девочка, что ты полюбишь его! Я думаю, что ты, устроишь нам встречу — сказал дед и задумался.
— В его голове, крутились мысли, которые сводились только к одному, как поведать рус-скому ту тайну, которую он хранил с 1943 года. Тайну, котораякоренным образом, повернет жизнь дорогих ему людей. Ведь не зря все эти годы он помнил — помнил слова, сказанные его командиром в последние минуты его жизни.
Он стал вспоминать русский язык, чтобы по понятней связать
Опустившись в подвал своего дома, он прошел в его глубь, и достал из стены кирпич. После чего бережно вытащил жестяную коробочку, завернутую в кусок материи, и сдул с неё красную кирпичную пыль. Поднявшись к себе в комнату Курт, разложил на столе материал и открыл коробку, вытащил шелковую карту. Она лежала в отрезанном кармане его солдатской рубашки. Все эти годы, он трепетно хранил этот подарок судьбы, так как это было не только карта с сокровищами, это была просто память о его молодых годах, которые больше ни когда не вернуть.
Трепетно развернув её, он стал внимательно рассматривать, погружаясь в воспоминания, тех далеких лет, переживая все снова и снова — последние дни, своей войны когда….
— Курт — Курт быстрее, быстрее, — вскочив в бункер, что было сил, заорал гауптман.
— Давай шевелись, козья ты морда, Иваны прорвали фронт. Скоро их танки будут здесь. Гауптман хватал свои вещи, и старался как можно быстрее покинуть насиженное место.
Вокруг ЗКП, от разрывов тяжелой артиллерии, кипела земля. Огромные фонтаны огня, поднимали на воздух, технику, тела людей и тонны обожженной земли. Все это, моментально с новой силой, обрушивалось с неба, дождем из камней, бревен и раскаленного металла. Окро-вавленные части тел людей и лошадей, были раскиданы всюду. Жалостные звуки умирающих животных, и стоны раненых людей, перемешались с гулом рвущихся артиллерийских снарядов.
Ужас и паника, охватили солдат и офицеров, кто бежал в лес, другие подобно тараканампрятались в окопы и блиндажи, ища спасение от обстрела. Некоторые наоборот, схватившись за голову, сидели на земле посреди этого ада, и животный ужас, сковывал все их движения. Другие — проклиная войну, ползали по кругу, собирая в шоке, остатки своих членов, оторванных осколками снарядов. Они еще надеялись, что полевой хирург их пришьет на место. А иные с нетерпением ждали и ждали своей смерти, которая, по их мнению, должна была избавить их от мучительной боли, и всех земных страданий.
— Давай Курт, пошевеливайся — мы отступаем, минут через сорок, русские танки будут здесь и будут рвать нас на части. Иваны, от Ржева до Великих Лук прорвали фронт.
Схватив, самое необходимое, и плюнув надворец Шехерезады, Kурт и гауптман Гоббе, под плотным огнем артиллерии, загружали офицерский «Хорьх». Лейтенант Штайер ждал, когда командир соберет свои личные вещи, чтобы с помощью машины, вырваться из этой кровавой бани.
Вдруг как в замедленном фильме — Kурт, мельком увидел зловещий облик смерти, в образерусского реактивного снаряда. Тот с воем страшного зверя, воткнулся в стоящую рядом сосну, расщепив её пополам, словно гигантская стрела, выпущенная из лука. От бушующего в его чреве красного огня, он надулся подобно мыльному пузырю. После чего с оглушающим грохотом лопнул, раскидывая вокруг себя, тяжелые и расплавленные осколки. Они со свистом, подобно вырвавшимся из гнезда осам, начали свой смертельный полет в сторону машины, оставляя густой дымный след от сгоревшей пушечной смазки. В тот самый момент, там укладывая пожитки, суетились гауптман Гоббе и лейтенант Штайер. Денщик, упав на колени, стал неистово орать, но звук из его рта, почему-то не выходил. Он словно рыба на суше, лишь раскрывал свой рот, заглатывая горячий дым с горьким привкусом сгоревшей взрывчатки.
Денщик, подбежал к командиру, когда тот, схватившись за правый бок, уже лежал в луже крови, а из — под его ладоней, онахлестала на траву, превращаясь в черно — бардовое месиво. Курт приподняв его голову, со слезами на глазах, стал зубами рвать перевязочный пакет. Ему казалось, что он еще в состоянии помочь ему. Он всеми силами старался остановить рвущуюся фонтаномкровь. Но капитан, уходя от её потери из сознания, задыхаясь и теряя силы, стал тихо говорить ему…
— Курт — Курт запомни, на всю жизнь, может тебе, когда это пригодится — в Сычевке, на городском кладбище, стоит каменный склеп. Там похоронен какой — то поляк. На склепе ангел с крыльями. Внутри него, я похоронил вчера своего друга — барона. Там же под плитами пола, спрятано золото, и много-много денег. Найди их, поделись с моей любимой Карин, обязательно.
Дрожащей окровавленной рукой, гауптман достал, из внутреннего кармана портмоне с документами, и фотографиями его жены и аккуратно сложенную шелковую карту.
— Тут, тут — на карте, я пометил всё, где наши базы. Их необходимо передать в Ставку, но запомни, остров, островслышишь — никогда… там смерть. Карту — карту, передать надо… Канарис.
Из горла гауптмана, пеной хлынула кровь, и он, последний раз прохрипев, сказал, глотая ее, стараясь как — то продолжить разговор. Чувствуя, что душа вот — вот покинет его многострадальное тело, он очень тихо и последний раз — вымолвил:
— Найди это золото — Курт… Карин.
Окровавленное тело гауптмана, тут же обмякло на руках денщика, а глаза неподвижно уставились в бездонно голубое небо. Тот, заливаясь слезами, стал, как ребенок рыдать, над безжизненным телом своего офицера. Словно это был не командир, а его погибший отец. Абсолютно, не обращая никакого внимания на рвущиеся бомбы и адский ураганный огонь, словно в прострации он оттащил трупп под разбитую снарядом сосну. Раскопав саперной лопатой яму. Солдат похоронил капитана, прикрыв его лицо, бархатными портьерами. Он долго стоял на коленях перед земляным бугорком, отпевая Алькмара Гоббе, заменив погибшего полкового капеллана. Внезапно огонь прекратился, и наступилагробовая тишина, нарушаемая стонами раненых, да треском горящего дерева. Весь этот ужас, весь этот кошмар, словно через какую — то мутную пелену, медленно вплывал в эту военную картину, выявляя мельчайшие подробности.
Не вдалеке, стояла развороченная машина связистов, из которой торчало обезглавленное рваное тело немецкого солдата. Весь этот «умиротворенный» пейзаж, наполнялся песней Лили Марлен доносимый сюда, из Германии, по волнам радио эфира. Как ни в чем не бывало, приемникпел — пел о неземной любви. Было совсем не понятно, как — как же смог он устоять, после дьявольского ужаса русской артподготовки? Кровь, подобно расплавленному шоколаду, медленно стекала по руке радиста на землю. Тут же под музыку, доносившуюся из наушников, она превращалась в один большой сгусток.
Сжимая в руках карту, он еще раз поглядел на неё, и вспомнил, все слова сказанные командиром. В тот самый момент Курт для себя понял. Для него, солдата Вермахта, эта война уже — закончилась навсегда. Теперь нужно было, просто сохранить свою жизнь и этот многозначащий, жалкий кусок материала. Чтобы исполнить последнюю просьбу своего погибшего командира. Со стеклянными глазами, он долго смотрел в небо, и абсолютно не обращал уже никакого внимания на паническое бегство своих земляков. Курт сидел и сидел, до тех пор, пока в его голову не уперся ствол русского автомата.