Золото фамильного склепа
Шрифт:
Праведный гнев буквально застлал Лильке глаза. Девушка была готова крушить все направо и налево. Впервые она, кажется, поняла библейскую Далилу, в честь которой и получила свое имя. Наверняка этот Самсон тоже доводил бедную свою подругу до белого каления. Вот она и не выдержала. Взяла ножницы и откромсала ему его лохмы. Так ему и надо! И еще мало он получил! Надо было побольше! И голову ему тоже откромсать на фиг! Не ждать, пока это сделают за нее другие!
Кровь окончательно закипела в жилах у Лильки. И, дико взревев, она бросилась
— Ты все не так поняла! — верещал он. — У нас с тобой не может быть ничего общего!
— Это еще не основание, чтобы жрать мои продукты и воровать мои вещи!
И, вспомнив, как она вчера угощала противного Владьку с таким трудом отобранными в супермаркете продуктами, Лилька разозлилась еще больше. Она расколотила Владику нос. Потом уронила его, сломав, судя по треску, не одно и даже не два ребра. И еще насажала кучу синяков, пока волокла его к выходу, стукая обо все выступающие углы.
— И он не сопротивлялся?!
Конечно, Владик сопротивлялся. Но обуянная праведным гневом Лилька была сильней. Она почти доволокла мерзавца до дверей, как вдруг Владик извернулся у нее в руках и заявил:
— Можешь думать, что хочешь. Но я иду в милицию!
— Куда? — опешила Лилька.
— В травму. А потом в милицию. К этому твоему Горшкову!
Упоминание о напугавшем ее следователе заставило Лильку остыть.
— К Горшкову? — изумилась она. — Почему именно к Горшкову?
— А потому! Пусть знает, на что ты способна! Пусть посадит тебя за решетку за убийство этого мужика! Теперь я уверен, что ты в самом деле могла его убить!
Лилька так и замерла на месте с открытым ртом. Первой ее мыслью было: откуда Владька знает про Горшкова? Но потом она вспомнила, что в тот романтический вечер сама рассказала блудному Владику о своих злоключениях. Зачем рассказала? Да потому что думала — он ее поддержит, поможет, ободрит, на худой конец.
Ничего этого не произошло. Зато она сама дала в руки мерзавцу отличное оружие против себя. Лилька не была дурой. И даже в пылу ссоры быстро смекнула, как обрадуется Горшков заявлению избитого ею Владика, его синякам, его смятому носу и сломанным ребрам. Да это же весомый камень в Лилькин огород. Если она избила и изувечила одного своего любовника, то почему не могла проделать то же и с Семеном Семеновичем. Улика. Пусть и косвенная, но все равно улика.
— Ты не пойдешь к Горшкову, — покачала она головой.
— Пойду!
— Не пойдешь!
— Не пойду, если отдашь мне домашний кинотеатр.
— Забирай!
Слова сорвались у Лильки с губ сами собой. Прежде чем она успела осмыслить сказанное, обрадованный Владик подхватил телевизор и вынес его из квартиры. Потом вернулся, содрал со стен колонки, забрал усилитель, провода и прочее. И наконец, уже стоя в дверях, с чувством произнес:
— Прощай, Лиля! Мы могли бы быть с тобой
И, пошатываясь под тяжестью своей добычи, потащился вниз со сломанными ребрами. Долго смотреть ему вслед Лилька не могла. Опасалась, что ярость снова на нее накатит могучей волной и она догонит и просто придушит мерзавца. Но все прошло благополучно. Владик ушел. А Лилька вернулась к себе домой. И тут ярость сменилась страхом.
А вдруг мерзавец Владик не сдержит свое слово? Вдруг кинотеатр окажется в нерабочем состоянии? Ведь они так дрались, что могли его запросто попортить. Тогда Владька просто из вредности пойдет к Горшкову и наябедничает тому, что Лилька его избила.
— Надо что-то делать! — простонала Лилька. — Надо как-то подстраховаться.
И, недолго думая, Лилька треснулась физиономией о дверной косяк. В глазах у нее немедленно засверкали звезды. Но эффект был, безусловно, налицо. Верней, на лице. Там стал надуваться желвак, который к утру обещал превратиться в отличный синяк. Синяк, который Лилька намеревалась использовать против Владьки. Мол, он первый начал распускать руки. А она только защищалась. Ну, немного переусердствовала. Но ведь исключительно в целях самозащиты. Так что винить ее нельзя.
Про самозащиту Лилька много читала. И знала, что даже убийство можно оправдать, если оно произошло из желания защитить себя, своих близких или свое имущество. Так что теперь Лилька была почти что спокойна. Владьке не удастся выставить ее в черном свете.
— Ну, как? — спросила она у подруг. — Классно я придумала?
— Да уж, — вздохнула Кира, разглядывая огромный фингал на лице у подруги. — Лучше не придумаешь.
— Но больше ты уж этого Владика в свою жизнь не пустишь? — поинтересовалась Леся.
— Больше никогда! — горячо заверила ее Лилька.
— Ну, смотри. А то ведь у тебя осталось еще порядочно добра, которое можно перетащить к другой бабе. Один шелковый ковер на полу чего стоит!
— И сервиз!
— И сотовый телефон.
— И компьютер!
Но Лилька поклялась, что никогда не допустит Владика до своей квартиры.
— Даже если будет подыхать прямо у меня на пороге, все равно не пущу!
— Ой, не надо так говорить!
— Но это так и есть! Я его теперь от всей души ненавижу и презираю! Никакой любви не осталось и в помине!
— Это хорошо, — одобрила ее настрой Кира. — Но помимо разборок с негодяем Владиком у тебя есть еще и другие дела. И ты должна выйти сегодня из дома.
— А как ты выйдешь с таким-то синяком?
— Не знаю. Не выйду, наверное.
— Нет. Ты должна.
— А синяк мы тебе замажем.
Сказано — сделано. Не прошло и десяти минут, как синяк был замазан корректирующим карандашом, а само лицо Лильки покрылось толстым слоем тонального крема, пудры и румян.
— Не слишком ли жирно? — с сомнением произнесла Лилька, разглядывая получившийся результат в зеркале.