Золото под ногами

Заревин Алексей

Сэм зажал рот ладонью и отвернулся к реке. Крамер не отводил взгляда от страшной картины. Закатное солнце посылало красноватые лучи меж сосновых стволов, и яркий свет с запада создавал мощный контраст с потемневшим небом на востоке. Тела висели горизонтально и, раскачиваясь, то попадали в лучи света, то уплывали в лесной вечерний сумрак. Словно стая усталых птиц, запутавшихся в липкой паутине и обессилевших в борьбе, они опустили вниз руки-крылья и тихо повисли над землей. Сосны скрипели и постанывали, как будто просили освободить их от тяжкого бремени, и этот стон, наполненный болью и отчаянием, звучал как погребальный реквием.

Усилием воли Крамер унял дрожь, приблизился к ближайшему телу

и заставил себя внимательно осмотреть спину несчастного. Каждый шпагат заканчивался рыболовным кованым крюком. Крюк был вставлен в петлю из кожи и мышц мертвеца. Шесть крючьев в спине – по три с каждой стороны от позвоночника. К ногам тоже тянулись шпагаты, крючья были продеты под коленными и ахиллесовыми сухожилиями.

Крамер развернулся и подошел к Сэму, загребая негнущимися ногами пушистый мох. Сел на поваленный ствол рядом с помощником, снял с пояса флягу и от всей души приложился к горлышку. Отняв фляжку от губ, сорвал пучок хвои с ближайшей ветки, размял его пальцами и втянул хвойный аромат. Потом резко выдохнул и тихо сказал:

– Нам нужна помощь, Сэм.

Глава II

Двадцать пятого мая тысяча восемьсот сорок девятого года трехмачтовая пассажирская шхуна «Изабелла» вошла в бухту Эрба Буэна и после недолгого лавирования в немудреном фарватере села на мель в одной морской миле от берега.

Удар о подводный камень пришелся в правую скул’у на десять дюймов ниже ватерлинии, и через пробоину в трюм немедленно хлынул поток чистой океанской воды. Каменный клык проник во чрево «Изабеллы» и зацепился за переборку; корму шхуны по инерции занесло влево, затем развернуло поперек фарватера и вынесло на песчаную косу, скрытую водами прилива. Зад «Изабеллы» оказался погруженным в песок, а в правой скул’е, словно гигантский зуб морского змея, торчал кусок подводной скалы.

Многочисленные пассажиры, высыпавшие наверх ввиду порта и попадавшие от непредвиденной резкой остановки, имели вид помятый и жалкий. Женщины визжали, мужчины ругались, кто-то стонал, кто-то, растерянно оглядываясь, искал близких… По палубе бегали серые корабельные крысы. И над этим гвалтом, перекрывая его, гремел свирепый рык капитана Бартла Брана. Огромный, страшный в гневе, он метался по судну и рычал, как раненый медведь. Его рыжая ирландская борода и густая шевелюра пламенели в солнечном свете. Внезапно появляясь здесь и там, он изрыгал проклятия, грозил огромным кулачищем и ревел: «Где он?! Где этот акулий хрящ? Дайте мне эту вонючую крысу! Уууу…!». Матросы старались не попадаться ему на глаза, а повстречав, демонстрировали особое усердие: закидывали пробоину балластом, таскали из трюма наверх мокрый корабельный скарб, а в трюм несли инструмент и доски. Шкипер «Изабеллы», дюжий верзила по прозвищу Брамсель, косился на капитана и размышлял, не тронулся ли умом старина Бартл, и не появится ли в связи с этим скорбным событием капитанская вакансия в судоходной компании.

Среди немногих, кто в суматохе и панике сохранил невозмутимость, выделялся пожилой джентльмен лет пятидесяти, одетый в добротный длиннополый сюртук, жилет и белую сорочку без воротника на мормонский манер. Цивильные брюки, подбитые кожаной вставкой на месте седалища, широкополая шляпа, скрывающая поредевшую шевелюру с проседью, на ногах – темно-коричневые сапоги из бычьей кожи. В облике этого человека не было ничего выдающегося, однако любой южанин по неуловимым для чужого взгляда признакам безошибочно признал бы в нем уроженца Техаса. Впрочем, одну особую примету можно было всё-таки назвать: прозрачные глаза джентльмена были холодны, как сталь армейского клинка, в них не было ни капли жалости или участия.

В момент крушения джентльмен находился в персональной

каюте первого класса. Заметим, что до его появления на корабле кают первого класса не было, а та, в которой путешествовал джентльмен, была оборудована специально для него. Впрочем, ударом о камни его бросило на пол и некоторое время мотало из стороны в сторону точно так же, как остальных пассажиров. Когда же судно окончательно село на мель, он вскочил, немедленно опоясал талию ремнем, на котором болтались две кобуры, схватил дорожный сак, нацепил шляпу и, с живостью, нехарактерной для его возраста, взбежал из каюты на палубу. Растолкав бестолковых товарищей по несчастью, джентльмен выбрался на неприлично откляченную корму «Изабеллы», окинул взглядом окружающий пейзаж и, поняв, что в ближайшее время ждать ничего страшнее того, что уже произошло, не приходится, преспокойно уселся на оказавшийся поблизости рундук и стал раскуривать трубку.

При этом он внимательно следил за всполошенной публикой, суетливыми матросами и разъярённым капитаном. Картина была забавной, джентльмен усмехался в усы и пускал замысловатые кольца табачного дыма.

Когда капитан Бран в очередной раз пробегал мимо, он слегка подался вперед и громко произнес:

– Ищете лоцмана, кэп?

Бартл, резко развернувшийся на голос, уставился на джентльмена. Налитое кровью лицо капитана перекосилось:

– А, мистер Милвертон! Да, ищу, сэр! И клянусь девственностью пресвятой Богородицы, вырву ему кишки, когда найду!

– Его уже нет на судне, кэп.

– Где? Где он?!

– Полагаю, во-он там, – и джентльмен протянул руку вправо, указывая на берег.

Капитан застыл у поручня, пытаясь получше рассмотреть водную поверхность, но ему мешало яркое солнце и сильная рябь, отражавшая солнечный свет мириадами бликов. Бран не увидел беглеца, но на всякий случай заорал:

– Шкипер! Шлюпку на воду! Догнать! – он вновь обернулся к своему собеседнику, – Черт бы вас подрал, мистер Милвертон. Ведь это вы рекомендовали мне этого никчемного пройдоху! Он посадил нас на мель и смылся, а я в этих водах впервые. В Эрба Буэна не осталось ни одного лоцмана! Этот крысиный помет утверждал, что знает бухту и фарватер, как свои пять пальцев, и вы сказали, что он хорош в своем деле, – Бран на секунду замолк, переводя дух – Убью! – гаркнул он на джентльмена в переизбытке чувств.

– Нанять его было вашим решением, кэп. Не сваливайте вину на первого встречного, – спокойно произнес джентльмен, – Вообще, скверный лоцман не самая большая беда. Посмотрите на берег. К нам уже идут.

Действительно, от причала, где собралось изрядное количество зевак, в этот момент отходила весельная лодка.

– Кто это? – встревожился капитан. – Помощь?

– Вряд ли – ответил джентльмен, – Это местная гвардия. Не хотел бы я оказаться на вашем месте, капитан.

Бартл Бран не умел размышлять о многих вещах одновременно. Однако два момента для него вроде бы прояснились: беглый лоцман плывет к берегу (и, если даст Святой Патрик, не доплывет), а к «Изабелле» приближается вооруженный отряд. И на оба эти обстоятельства ему указал джентльмен с трубкой.

– Не слишком ли много вы знаете, мистер Милвертон? Для простого пассажира вы неплохо осведомлены, а! Что? – подозрительно спросил капитан

Джентльмен пристально посмотрел в глаза Брану и промолвил:

– Мы провели с вами на одном судне около шести месяцев, капитан. У вас было время поразмыслить и понять, что я не простой пассажир. Впрочем, мы больше не встретимся, так что не стоит уделять моей персоне слишком много внимания. Да и лоцмана оставьте в покое. У вас есть проблемы посерьезнее. Первая плывет сюда, – он кивнул в сторону посудины, которая, преодолевая прибой, быстро скользила к «Изабелле».