Золото Серебряной горы
Шрифт:
— Будешь, Даша, обязательно будешь! — убежденно произнес Петька. — Нужно только очень этого захотеть! А Москва… Она такая…
И его словно прорвало. Он рассказывал об истории Москвы, о Кремле, о Красной площади, об академиях, институтах, университетах, вокзалах, площадях и подземных переходах… Никогда и нигде не говорил Петька с таких воодушевлением, сбивчиво, перескакивая с одного на другое, но Даша все понимала, кивала головой и восклицала: «Ух ты, как здорово, вот это да!» И глаза ее блестели
— Ну вот мы и пришли…
И Петька будто проснулся. И от неожиданности вздрогнул.
Глава 18. Школа
И было от чего. Совсем рядом возвышалось серое двухэтажное здание, на которое, казалось, даже само название «бывшая каторжная тюрьма» наложило неизгладимый отпечаток. После, пусть воображаемого, но путешествия по Москве очутиться в двух метрах от этого каменного монстра было не очень-то приятно.
Вдруг Бумажкин увидел, что неподалеку, возле торца школы, царит относительное оживление: то и дело появляются какие-то люди, причем далеко не ученического возраста.
— А там что? — спросил Петька.
— Теперь магазин. А раньше — библиотека была.
— А библиотека теперь где?
— А библиотека в школе. В бывшем туалете.
— А туалет теперь где?
— На улице построили.
— Нормально, — резюмировал Бумажкин. — Как говорится, все лучшее — детям, — с иронией добавил он.
Ребята поднялись на высокое крыльцо, Даша открыла дверь, и Петька ощутил застоявшийся запах то ли плесени, то ли сырости. Чувствовалось, что это здание никогда не проветривалось.
Перед Петькой растянулся узкий и длинный полутемный коридор с высоченными потолками. Прозвенел звонок и множество дверей, расположенных по обе его стороны, распахнулись, и оттуда, со знакомым Бумажкину диким шумом и ревом вывалила детвора. Петька успел заметить, что одеты ребятишки не в пример московским школьникам. Судя по всему, никто здесь не гнался за модой: чувствовалось, что то, что было на многих — с чужого плеча, старших братьев или сестер, ношеное-переношеное. Почти все дети бежали в одну сторону, скорее всего, к раздевалке, а Петька с Дашей шли им наперерез. Наконец толпа схлынула и коридор опустел.
— А вон и Геннадий Борисович, — сказала Даша.
Учитель стоял чуть поодаль в окружении девочек-старшеклассниц. Бумажкин заметил, что каждая из них старается хоть чем-нибудь, хоть краешком платья прикоснуться к своему кумиру.
— Девчонки по нему с ума сходят, — пояснила Даша, — он ведь у нас человек холостой, интересный.
Сам же «холостой и интересный» буквально светился от счастья. Чувствовалось, что вся это ребячья
«Точно, и он со многими невидимыми нитями связан», — подумал Петька, вспомнив разговор с дядей Мишей, и вздохнул. У него-то самого, как он понял, дела со связью «при помощи нитей» обстояли неважно. Он даже с родителями не мог эту связь установить и почти не вспоминал о них. А если и вспоминал, то в основном папика, и то только когда речь заходила о «Просторах».
В этот момент Геннадий Борисович увидел приближающихся Петьку и Дашу, приветливо разулыбался им и сказал девчушкам:
— Ну все, мои дорогие, закончим на этом. Кто не понял, завтра ко мне подойдите. Договорились?
Те нехотя отошли в сторону, а учитель открыл дверь, на которой было написано: «Кабинет химии», и жестом пригласил Петьку и Дашу войти. Они очутились в длинной темной комнате с узким зарешеченным окном.
— А решетки-то зачем? — спросил Петька. — Сейчас же здесь не тюрьма.
— А кто его знает. Начальство, наверное, боится, что реактивы украдут. Здесь вообще-то все тащат…
Стол, протянувшийся вдоль всего кабинета, действительно был уставлен всевозможными колбами, мензурками и пробирками.
— Вот это — мое царство, — не без гордости произнес лучший учитель страны. — Мрачновато, правда, но ничего. Летом отремонтирую, побелю, и все будет, как говорится, о’кей!
Петька подошел к окну. Отсюда хорошо было видно недостроенное здание из силикатного кирпича.
— Это — новая школа, — в ответ на вопросительный взгляд Бумажкина пояснил Ильин. — Ее два года назад начали строить, а потом прекратили. Говорят, деньги на реконструкцию действующей шахты пустили.
— А там что? — спросил Петька, показывая на узкую дверь, расположенную как раз напротив стола с реактивами.
— Кладовка, — сказал Геннадий Борисович, украдкой посмотрев на часы. Петька понял, что он куда-то торопится. — Там хранится методическая литература, всякие мелочи… Да, и еще умывальник стоит…
— Вот ваши вещи, — произнес Бумажкин, извлекая из сумки куртку, шапку и ботинки учителя.
— А вот твои, — ответил тот, протягивая, в свою очередь, большой полиэтиленовый пакет.
— Мы, пожалуй, пойдем, — улыбнулся Петька.
— Успехов тебе. Когда уезжаешь-то?
— Послезавтра.
— Счастливого пути! — Геннадий Борисович протянул Бумажкину руку. Тот с чувством ответил на крепкое рукопожатие.
«Ну вот опять, не успел познакомиться с хорошим человеком, как уже и расставаться пора», — с горечью подумал Петька, выходя из кабинета химии вслед за Дашей.
Глава 19. Оборотень