Золото Стеньки
Шрифт:
Молчал и Федор Михайлович Ртищев, который был дядькой царевича — но он сразу поддержал царя и больше ничего говорить, видимо, не желал, наблюдая, как я выкручусь из этой ситуации. Возможно, он просто верил в мои способности.
— Не стоит делить царство, Афанасий Лаврентьевич, — мягко сказал царь. — Да и Алексей не готов на цельное княжество. Поэтому и выделяем ему четыре села, пусть управляется, а мы посмотрим, что из этого выйдет. Через год снова соберемся и подведем итог его правления.
Бояре заулыбались — им нравилось, что их мнение учитывается, и что царь не просто продавливает своё ценное мнение, но и выслушивает их слова.
—
Царь чуть наклонил голову, посмотрел на меня — и сказал:
— А действительно. Решаем его судьбу, а самого Алексея даже не спросили. Что думаешь, сын?
* * *
Насколько я понимал, всё будет, как хочет Алексей Михайлович, но формулу «царь указал и бояре приговорили» соблюдут неукоснительно. Но он прав. Я должен сказать своё не веское слово, чтобы бояре убедились в моей полной никчемности и разошлись в полном удовлетворении. Ведь всегда приятно знать, что твой начальник, пусть и будущий — настоящий дурак.
Я мысленно вздохнул, вышел в центр палаты, развернулся, поклонился царю, потом направо, налево — тут тоже были свои процедуры, как в Государственной думе моего времени. Правда, никакого ограничения по времени для выступлений не было — я, например, мог говорить хоть неделю, и эти взрослые мужи должны сидеть тут и слушать любую ахинею, которую мне угодно будет нести. Правда, я был уверен, что в этом случае в происходящее вмешается царь — превращать заседания думы в цирковое представление вовсе не в его интересах.
— Государь, — ещё один поклон. — Бояре. Спасибо, что решили выслушать меня, — и снова поклон, на этот раз общий. — Есть такой способ, чтобы научить человека плавать — бросить его на глубокое место. Выплывет — значит, так тому и быть. Не выплывет — не судьба.
Царь улыбнулся, да и бояре повеселели, Трубецкой даже что-то сказал Матвееву, что сидел рядом.
— Интересная мысль, — кивнул Алексей Михайлович и поощрил: — Продолжай.
— У государей тоже такое случается, — сказал я. — Французский Луи стал королем в пять неполных годов. Сам бы он ни за что не смог управлять всем государством — благо, нашлись добрые советчики, которые и Луи наставили на верный путь, и Фронду прижали.
Снов одобрительные шепотки — король-солнце как раз сиял во всю мощь своего великолепия, а его противостояние с оппозицией было хорошо известно на Руси, спасибо приезжим немцам.
— Мой дед Михаил Федорович венчался на царство в семнадцать лет. Мой отец, Алексей Михайлович, — очередной поклон в сторону итальянского трона, — начал править в шестнадцать. Но это были обстоятельства чрезвычайные, и если есть возможность их избежать, то лучше до такого не доводить. Но наследник, — я скромно приложил руку к сердцу, — должен быть готов в любой момент. У меня великолепные учителя, — благодарный взгляд в сторону Симеона Полоцкого, который тоже сидит здесь, среди бояр и князей. — Вот уже два года я внимательно слушаю, что говорят умные люди на думе. В конце концов, передо мною пример государя нашего, Алексея Михайловича, который был лишь на год старше меня, когда на него возложили ответственность за всю Россию. Но сейчас я должен попробовать сам — не страной управлять, а хотя бы несколькими селами. Это и есть то глубокое место, куда государь решил меня бросить — по моей личной просьбе. Выплыву — значит, я готов быть наследником. Утону — значит, мне нужно учиться усерднее и
Я замолчал и обвел взглядом всех собравшихся, причем сознательно пропустил царя. Лишь с Ртищевым мы переглядывались чуть дольше, чем с другими, но он в конце лишь одобрительно кивнул.
— И ещё — всего два века назад удельные князья Звенигородские принесли кровь на наши земли. Помните Шемяку?
И снова посмотрел на всех, поняв: они помнили и, кажется, слишком хорошо — для событий, которые для этого времени были настоящей седой стариной.
— Не стоит поднимать мертвых и бередить старые раны.
У меня тоже был посох, которым я с удовольствием и стукнул по полу, давая понять, что закончил дозволенные речи. И вернулся на свое место по правую руку царя.
* * *
Как я мог подготовиться к нынешнему заседанию, если понятия не имел, как оно будет происходить? Да очень просто, примерно так, как я готовился к защите диссертации — то есть прикидывал, какие могут всплыть вопросы и заготовить на них достойные ответы. Самым очевидным было предложение возродить систему удельных княжеств — я не знал, кто первым это скажет, но раз уж слово «удел» прозвучало, добавить к нему «княжество» было просто-напросто логично. Ну а самым разумным ответом я посчитал исторические экскурсы и ссылки на свою несостоятельность в качестве правителя. С экскурсами в прошлое проблем у меня не было — всё же я пять лет учил всё это, и даже в датах путался не слишком сильно. Но недостающее я без зазрения совести добывал из памяти царевича.
Лишь упоминание Дмитрия Шемяки — единственного великого князя московского, который не был похоронен в Архангельском соборе — вызывало у меня сомнения, но и оно прошло без проблем. Кажется, бояре припомнили, как их предки тогда «переметывались» от одного участника междоусобицы к другому и не могли выбрать правильную сторону до самого победного финала, в результате которой трон сохранил Василий Васильевич царь Темный.
Но эффект смазал тот же Ордин-Нащокин. Стоило мне лишь вернуться на свое место, как он выскочил на середину палаты и громогласно заявил, что снимает своё предложение, как поданное без подобающих случаю размышлений. Старый опытный лис вовремя понял, в какую сторону начал дуть ветер — но я не был уверен, что это как-то изменит его судьбу.
Честно говоря, я бы переманил его к себе, этот человек мог пригодиться и в моем «малом» дворе, и при моём правлении. Вот только в отставку Алексей Михайлович отправит его не прямо сейчас, а только через два года, никакого «малого» двора мне не полагается по статусу, да и вообще — чтобы загадывать так далеко, мне нужно сделать одно очень важное дело. Да, правильно — выжить.
* * *
Заседание малой думы закончилось закономерно — той самой формулой про указания царя и приговор бояр. Собирать большой состав Боярской думы ради такого никчемного дела никто не собирался, но всё происходило в рамках нынешних процедур. Да и кто мог оспорить решение Алексея Михайловича и самых влиятельных бояр? Разве что какой-либо самоубийца, но на таковых и внимания можно не обращать.