Золото тофаларов
Шрифт:
— Чувствуешь, как потяжелел? — Степаныч похлопал по моему грузу.
— Кирпич, что ли, засунули, добряки?
— Нет. Подарок Бармалея. Что ж ты его за печку сунул? Надо было прямо в топку. И вертолет был бы ни к чему — своим бы ходом на небеса отправились, налегке.
Эх, черт! Я и запамятовал.
— И детонатор там? — Я опасливо покосился через плечо.
— Карандашик у меня. — Степаныч похлопал по нагрудному карману. — Вообще, правильно взял кабанчика. С земляными работами проблем не будет.
Смотри-ка, серьезно настроились парни! Шутки шутками, а вдруг
Вертолет стоял на окраине поселка, на небольшом некошеном поле. Экипаж вяло суетился у машины. Эти явно недоспали.
Не успели мы закинуть наш багаж в объемистое нутро МИ-8, как на краю поля показалась странная процессия.
Впереди шагал Бармалей, подхватив под мышки двух вяло передвигающих ноги пожарников. Третьего укротителя огня бережно несли Виктор с Кармановым. Всю эту инвалидную команду сопровождала пятерка бодрых, хорошо вооруженных бичей.
Когда почти бесчувственные тела хозяев вертолета были аккуратно подняты на борт, Виктор объяснил наличие кортежа.
— Закинете моих ребят на Барбитай. Это почти по дороге. Пока вас до Бирюсы доставят, пока выгрузят и обратно — часа три пройдет. А на Барбитае хариус исключительный! А может быть, и с рогами что-нибудь ребята добудут.
— Виктор, уговор наш в силе?
— Да, через неделю жду вас в Гутаре. Но, сам понимаешь, гарантировать ничего не могу. Причин для срыва выше крыши.
— Ты уж постарайся.
Вместо ответа он протянул мне руку. Винты уже закрутились, и рев турбин положил конец нашей прощальной беседе. Хлопнув Соколова по плечу, я вскочил в подрагивающую машину. Механик поднял трап и захлопнул дверцу.
Вертолет плавно оторвался от земли, обдав провожающих сильным потоком теплого воздуха. С Бармалея сорвало шапку, и он помчался за ней по полю, смешно размахивая руками.
Машина, быстро набирая высоту, описывала круг над поселком. Через несколько секунд я уже потерял из виду маленькие фигурки. Внизу блеснула лента реки. Держась вдоль русла, борт поплыл к синим горам, медленно вырастающим из дымки на горизонте.
До Барбитая полет проходил гладко, если не считать злоключений несчастных летнабов. Запах авиационного керосина, густо шедший из дополнительного бака, смонтированного прямо в салоне, в сочетании с мелкой тошнотворной вибрацией придал их зеленоватым лицам выражение, о котором может только мечтать художник, взявшийся за сюжет типа «Муки святого Себастьяна». Пришлось скормить бедолагам половину нашего небогатого НЗ. Хотя и без клюковки, но делу помогло.
Барбитай оказался мощной, стремительной рекой, буквально кипящей на частых перекатах среди поросших хвойным лесом скал. Вертолет приземлился на узкую полоску прибрежной гальки, и бичи, на ходу расчехляя браконьерские орудия, с радостным гуканьем посыпались наружу.
— Эй, парни! — крикнул им вслед пилот. — Больных возьмите! Положите где-нибудь в теньке, пусть отойдут, сейчас в горы забираться будем, тряска пойдет, они мне весь салон… У вас три часа есть, далеко не уходите.
Вертолет вновь взлетел. Теперь функции штурмана перешли ко мне. Встав у раскрытой двери
Здесь леса уже почти не было, кругом голый красновато-коричневый камень. Острые пики, глубокие, темные пропасти. Пустынное, мрачное место.
Пилот тронул меня за локоть, ткнул пальцем вниз. Через нижний сектор фонаря кабины я разглядел на дне глубокого цирка, образованного почти отвесными скалами, кучку разноцветных обломков. Кто, когда, что за самолет? Рев мотора не располагал к выяснению подробностей.
За хребтом нас ждала нерадостная картина. Огромное, насколько хватает глаз, пространство было покрыто сплошным серебристым ковром густой облачности. Пилот огорченно посмотрел на меня.
— До Бирюсы дойдем, а как с посадкой, не знаю! — прокричал он. — Если облачность низкая — ничего не получится!
Я только зубами заскрипел. Так готовиться, столько ждать — и вот, пожалуйста, поворачивай оглобли!
Час прошел в томительном ожидании. Вертолет уже шел в плотной каше облаков. Ни одного просвета не видать!
— Бирюса под нами! — крикнул пилот. — Если сейчас окна не будет, возвращаемся!
Я оглянулся. Ребята беспокойно ерзали на скамейках, смотрели то на нас, то в боковые блистеры, за которыми проносились причудливые хлопья серых, похожих на грязную вату облаков. Тронув пилота за плечо, я умоляюще сложил руки на груди. Недовольно покачав головой, он медленным движением послал ручку от себя. Облака, несущиеся навстречу, стали светлеть, светлеть, становились все прозрачнее — и наконец-то! Машина вывалилась в разрыв.
— Повезло! — крикнул пилот с видимым облегчением.
Резко развернув машину, он погнал ее вдоль реки, очень близко к земле, мастерски вписываясь в крутые повороты русла. На такой небольшой высоте скорость казалась бешеной, и местность внизу трудно было рассмотреть — она сливалась в однообразный коричневозеленый фон.
И все же те отдельные картины, которые мне удавалось выхватить взглядом, вызывали изумление. Такую искалеченную реку я видел лишь однажды. Это была река Ирелях — ложе алмазных россыпей, протекающая рядом с самым большим алмазным карьером — трубкой Мира и жутко изрытая драгами.
Здесь наблюдалась такая же картина — многочисленные отвалы породы превратили русло в фантастическое сплетение сточных канав, в которых бурлила жидкость, мало напоминающая хрустальные струи горной реки. Других следов пребывания человека пока не просматривалось.
— Устье Катышного! — закричал пилот, показывая рукой вниз.
— Садись вон там. — Я показал ему на небольшой, абсолютно лысый пригорок.
Вертолет стремительно провалился вниз и завис в метре от земли. Через минуту рюкзаки и оружие в чехлах были выброшены на грунт, мы выскочили следом. Улыбающийся командир махнул рукой на прощание, люк захлопнулся, и вертолет с ревом ушел в небо, пробил облачность и исчез, оставив надолго в наших ушах пронзительный комариный писк.