Золото тофаларов

Горяинов Сергей

Какое знакомое лицо! Где же я его… Ах да, аэропорт в Нижнеудинске, спецрейс. Пассажир из БМВ.

— Позвольте представиться. Станислав Михайлович Кедров. Учитывая то, что мы с вами ровесники, а также некоторую пикантность нашего знакомства, можно просто — Стас.

Опять все поплыло перед глазами. Худое, резкое лицо склонилось ко мне, взгляд серых глаз выразил беспокойство.

— Слушайте, Сережа! Вы в норме? Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, Стасик! — разлепил я окровавленный рот. — Ты и вся твоя…

Далее

несколько минут я упражнялся в идиоматических оборотах из лексикона профессора Денисова, отводил душу. Что еще со связанными руками сделаешь? Когда боль немного отпустила, остановился передохнуть.

Кедров несколько раз хлопнул в ладоши.

— Прекрасно, Сергей Александрович! Я бы сказал — блестяще! Узнаю настоящего профессионала.

Улыбка озарила его лицо. Добрая такая, я сказал бы даже — домашняя. Этакий ласковый кузен, чтоб его…

— Ладно, на «ты» переходить не будем. Не считаю себя вправе фамильярничать с таким мастером.

Издевается, ублюдок!

— Ну-ка, подкрепитесь, Сергей Александрович. Выпустили пар, и прекрасно. Разговор у нас долгий может получиться, силы вам понадобятся. И не бойтесь, бить больше не будут. Со своей стороны я тоже на ваше разумное поведение могу рассчитывать. Не так ли?

Кедров достал из стола пузатую бутылку, тарелку с нарезанным лимоном. Ишь ты, «Мартель»! Хорошо пьют в географическом центре Азии! Я залпом опрокинул поднесенную любезно ко рту рюмку. Густой ароматный коньяк резанул больно разбитые губы.

— Ну что? Успокоились немного? Развяжите ему руки, развяжите!

Я размял затекшие кисти, взял ломтик лимона. Морщась от боли, разжевал. Показал Кедрову на пустую рюмку. Тот, усмехнувшись, налил. Хлопнул опять залпом, снова Станиславу Михайловичу пустую посудину протянул.

— Напиться, что ли, хотите?

— Нет, стресс снимаю.

— Ладно, вот вам еще одна, и хватит пока. Пора к делу переходить, Сергей Александрович. А то может оказаться, что и времени у нас не много. А вопросы очень серьезные предстоит прояснить. Для начала мне хотелось бы предложить вам посмотреть один материал.

Кедров отошел в угол комнаты и стал копаться в большом напольном сейфе. Странно все-таки он одет для этого места! Никаких горных ботинок, никакого камуфляжа и джинсы. Строгий светло-серый костюм, голубоватая рубашка, изящный галстук, дорогие туфли. Приемы он, что ли, здесь устраивает?

Один охранник у меня за спиной, вплотную. Другой на подоконнике сидит, кобурой поигрывает. Здоровая кобура, Стечкина пистолет, наверное. А на подоконниках-то герань! Шесть горшков. Станислав Михайлович разводит, поливает по утрам? Чудеса!

— Вот, Сергей Александрович, взгляните. Внимательно прочитайте, — протянул мне Кедров тонкую папку.

Обычный скоросшиватель. «Дело…» Раскрываю. Так-так! Я сам, собственной персоной. Анфас и профиль. Снято длиннофокусным объективом где-то на улице, лицо четко получилось,

а фон расплывается. Кажется, где-то возле Белорусского вокзала сфотографировали. Почитаем, почитаем…

Ну что же. До боли знакомая биография. Очень подробно, как на вторую форму. Больше никаких откровений. Я положил папку на стол.

— Ну как впечатление? — Кедров затянулся «Кэмелом», протянул мне пачку.

— Достаточно полный материал. Только за каким… он вам сдался?

Я отказался от сигареты. И так пасть как деревянная.

— Сергей Александрович! Мы с вами знакомы месяцев восемь. Заочно, разумеется. Хотя, припоминаю, разок нам довелось воочию увидеться. В Нижнеудинске, в порту. Вижу, тоже вспомнили. Так вот, поверьте, все, что я о вас знаю, а знаю я, как вы могли убедиться, довольно много, вызывает у меня искреннюю симпатию к вам. Да, да. Несмотря на такой, э… жестковатый прием, я лично не испытываю к вам ничего, кроме глубокого уважения. Более того, анализ вашей биографии и ваших действий заставляет меня сделать вывод, что мы с вами очень схожи характерами, так сказать, родственные души. Представьте, мы даже МГУ закончили в один и тот же год…

— Вы, наверное, биофак заканчивали?

— Почему же биофак?

— Герань, я смотрю, любите. Животных, наверное, тоже. — Я провел рукой по разбитому лицу. Левый глаз уже начал заплывать.

— Искренне сожалею, поверьте, искренне! Но вы ошиблись, я — выпускник Института стран Азии и Африки, прямо рядом с вашим факультетом наш корпус находится, на Моховой.

— А, дипкорпус?

— Переводчик. Индия, Ирак, потом Япония.

— Потом Саяны.

— Нет, Сергей Александрович. Саяны до того и после того. И во время того. Но мы уже в отвлеченные материи углубляемся. Вернемся к нашим баранам, если не возражаете.

— Коньяку налейте.

— С удовольствием. Так вот, Сергей Александрович, дело обстоит следующим образом. Когда, образно выражаясь, ваша фигура всплыла на горизонте и стала назойливо мозолить глаза нашей превентивной службе, ей, то есть вам, дали совершенно неправильную оценку. Крайне заниженную. И только когда мы потеряли двух людей в Нижнеудинске, наши зажравшиеся церберы зашевелились. Но очень, очень слабо. В результате мы имеем счастье лицезреть вас в Покровском. Кстати, мы ждали вас недели на две позже. Что это вы так поспешили?

Я промолчал. Голова сильно болела, и я все никак не мог выстроить правдоподобную версию, что же это все-таки за люди? Пока было ясно одно — интересы государства они не представляют никоим образом.

— Не хотите говорить пока? Ну и ладно, это обстоятельство не суть важно. Просто запишем за вами еще один удачный ход. Кстати, примите мои поздравления! За последние двадцать лет вы и ваш приятель — единственные, кому удалось несанкционированное проникновение в самый центр империи Саманова! Удивлены? Ну еще бы!