Золото в снарядном ящике…
Шрифт:
Модестович, зайдя в свою каюту – святая святых всего корабля(!) – закурил беломорину и принялся размышлять – как лично ему оценить незапланированный выход из Североморска с весьма сомнительной по срокам операцией по охране и обороне неведомого чуда – ТК-208? По здравому размышлению, Модестович решил, что всё не так уж плохо – прямо сейчас, с 1-го декабря, начинался новый учебный год (во всём Министерстве обороны). Это значит, что начнётся оргпериод, когда все будут 24 часа
Модестов даже поёжился – так явственно ему представилась озверелая морда очередного старшего офицера Управления боевой подготовки Северного флота, морда сытая, довольная, заплывшая, с блокнотом и ручкой в руках, в немедленной готовности к фиксации всех обнаруженных замечаний и недоработок, с торчащими вампирскими клыками из-под верхней губы и тонкими струйками крови, стекающими от рта по подбородку, после прокусывания яремной вены очередного командира! Модестович передёрнул плечами, тайком перекрестился на портрет Главнокомандующего Военно-морским флотом Советского Союза Адмирала флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова и сплюнул три раза через левое плечо.
Слушая привычную суету готовившегося к бою и походу корабля, командир даже успокоился – хрен они, проверяльщики, до меня в Задней Лице доберутся!!! А те, кого даже и выделят, если вспомнят, что есть девственно-непроверенный корабль на Северном флоте во время ОРГПЕРИОДА(!) – в силу удалённости будут подводниками, в нашей корабельной организации несведущими, а также, в силу некоей подводной фронды, договорно способными. Подводники действительно всегда с некоторым изумлением смотрели на наши строевые и организационные экзерсисы, а если и им, в условиях прибытия проверяльщиков из Москвы, приходилось принимать участие в таких кровавых проверках, то это оставляло глубокую психологическую травму в их неокрепших и не привыкших к строевой практике мозгах. К
Придя к такому заключению, командир «Громкого» рассмеялся во весь голос, с пародийным старческим «хе-хе-хе..!» в конце, хлопнул в ладоши и радостно потёр их. Из гарсунки (камбуза кают-компании офицеров) предупредительно выглянул старший вестовой – вдруг Командиру чая хочется? – и, увидев весело мотающего головой и смеющегося Модестова, тут же исчез, чтобы через 10 секунд появиться перед Командиром с подносиком, на котором в личном командирском подстаканнике стоял тонкий хрустальный стакан с тёмно-коричневым свежезаваренным чаем с долькой лимона, с фарфоровой сахарницей, заполненной кусковым рафинадом. Модестов взял за ручку подстаканник, посмотрел сквозь стакан и чай на свет каютного светильника, отхлебнул и удовлетворённо развалился в кресле.
Старший лейтенант Лёшка Доронин, по прозвищу «Тлидцать тли» или «Каламелька», был командиром батареи универсального калибра (эта белиберда означает, что Лёшка командовал двумя стомиллиметровыми автоматическими артиллерийскими установками, кучей боезапаса к ним, а также немеряным количеством комендоров). Пушки эти были уже в те стародавние времена роботизированными, а поэтому могли стрелять стомиллиметровыми снарядами с бешеной скоростью – из каждого ствола вылетал 1 снаряд в секунду без какого бы то ни было участия личного состава. Так как в море сегодня им супостата топить, судя по всему, не предвиделось, то старпом назначил Каламельку вахтенным офицером, который и руководил, под присмотром старпома, приготовлением корабля к бою и походу. Лёха был замечательным офицером и товарищем, но при этом имел три недостатка:
1) его мореходность была в районе 1 балла, то есть даже при полном штиле, при прохождении острова Сальный в Кольском заливе, он начинал блевать;
2) немилосердно картавил, из-за чего команды, выдаваемые им во время артиллерийской стрельбы, вызывали дикий восторг и веселье всего экипажа (представьте себе: «Пеленг тлиста тлидцать гладусов, дистанция четылнадцать, алтустановки – Товсь! Левун!»), «Левун!» – это обозначало «Ревун!», так испокон века на флоте командовали комбаты, нажимая на педаль замыкания цепи стрельбы;
Конец ознакомительного фрагмента.