Золото в снарядном ящике…
Шрифт:
Ю.В.Пискунович
А лицом, которое замещало старпома, на тот момент был я – дикорастущий командир ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2) скр «Резвый». Дикорастущий – это меня так за глаза (а порой и прямо в глаза) называли мои сослуживцы за страсть к военной службе и желание стать командующим флотом ещё до тридцати лет. Вразумив, наконец, Акопяна, я оставил ютовую швартовую команду на комбата кормовой «Осы» и побежал проверять готовность корабля к съёмке со швартовов. Вроде бы всё в норме, всё идёт по въевшемуся в самый мозжечок порядку.
На ходовом мостике Юрий Васильевич встал у основного машинного телеграфа, и скомандовал в ПЭЖ (пост энергетики и живучести – обитель командира электромеханической боевой части, или Меха, как его могли называть начальники, друзья или командиры других БЧ корабля): «ПЭЖ – Ходовой, проверка
Командир взял в руку трубку аппарата УКВ-ЗАС, нажал на тангенту и, прослушав зуммер, вышел на связь с оперативным дивизии: «Пловец, я – Металл16, корабль экстренно к бою и походу приготовлен! Прошу поставить боевую задачу!»
Глава 2
Ты видел, как проносилась растворённая в ночи тёплая громада крейсера, а куда он идёт – об этом зачастую не ведали даже те люди, что несли вахту на его мостиках. Но слёзы не высохли… По вечерам ещё скорбят старухи матери на зелёных берегах Волги, Темзы и Миссисипи.
Шла последняя декада апреля 1942 года. Командующий Северным флотом вице-адмирал Головко быстрыми шагами вошёл на Командный пункт флота и махнул рукой оперативному дежурному – мол, не надо команд и приветствий. Оперативный всё равно вытянулся в струнку и, схватив со стола пачку донесений с моря и с береговых постов наблюдения и связи, устремился к закреплённой на стене громадной карте обстановки. КП Северного флота – это мозг огромного организма, куда по всем видам связи стекалась информация о действиях немецких войск и флота на северном театре войны, и поэтому на карте обстановки разведка выставляла синие силуэты кораблей, самолётов и подводных лодок кригсмарине в предполагаемых районах их развёртывания, красные же силуэты означали наши немногочисленные силы, действующие в зоне ответственности самого молодого флота Страны Советов. Зона ответственности была колоссальной: от линии Нордкап – Медвежий на западе до острова Диксон на Востоке и от побережья Кольского полуострова до самой границы паковых льдов на севере. Оперативный дежурный приготовился доложить самому молодому командующему флотом (вице-адмиралу Арсению Головко было немногим более 35 лет) о положении на фронтах, протянувшихся от Баренцева моря до Чёрного. Обстановка была действительно тяжёлой: в смертельной схватке с обеих сторон сошлись миллионы солдат, тысячи танков и самоходок, в небе над нашей Родиной разгорались невиданные до этого по ярости и по количеству сражающихся самолётов воздушные битвы, на морях, реках и озёрах по стальным палубам кораблей и катеров текла кровь краснофлотцев, не щадивших своей жизни для достижения общей Победы над врагом. Вся страна билась насмерть – стоял вопрос о существовании самого Союза ССР!
Оперативный уже протянул указку к карте, как Головко остановил его жестом и спросил:
– Где начальник разведки и начальник ПВО?
– На своих командных пунктах, товарищ Командующий! – мгновенно ответил оперативный.
– Ко мне обоих немедленно!
Головко сел, устало опёрся локтями на покрытый прозрачным плексом стол, растёр ладонями тщательно выбритое лицо (Командующий всегда был аккуратен и щеголевато-опрятен и жёстко требовал этого от подчинённых) и зажмурил покрасневшие от постоянного недосыпа глаза. В полумрак КП неслышно вошли вызванные оперативным дежурным разведчик и пвошник:
– Прибыли по вашему приказанию, товарищ Командующий!
Арсений Григорьевич открыл глаза и посмотрел на прибывших офицеров.
– В акватории губы Алыш стоят корабли англичан – крейсер «Эдинбург» с эсминцами охранения «Форсайт» и «Фористер», – сказал Головко.
Корабли королевского флота несколько дней назад вошли в Кольский залив, будучи силами прикрытия конвоя PQ-11, пришедшего в порт Мурманска с так необходимыми нашей стране грузами по ленд-лизу – в трюмах судов конвоя находились танки, самолёты, продовольствие, взрывчатка, автомобили, танкеры по самые манифольды [8] были залиты высокооктановым бензином для прожорливых моторов истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. Немецкое командование из докладов разведки было прекрасно осведомлено о маршрутах следования конвоев, и если немцам не удавалось потопить суда конвоя в море, то они с удвоенной злобой пытались уничтожить их уже при разгрузке в Мурманске. Небо над городом переливалось яркими всполохами от взрывов зенитных снарядов, яркие лучи мощнейших прожекторов полосовали и подсвечивали тучи, расчерченные пунктирами очередей трассирующих пуль от сотен зенитных
8
Манифольд (англ. manifold, many – много и fold – складка, сгиб) вентильный блок – элемент нефтегазовой арматуры, представляющий собой несколько трубопроводов…
Корабли союзников, выполнившие вместе с кораблями Северного флота свою задачу в море, стояли на рейде реки Ваенга, в губе Алыш, и никто тогда ещё не мог себе представить, что через какое-то время на этом берегу возникнет столица Северного флота – город Североморск. Корабли стояли на якорях, практически невидимые на фоне берега из-за северной маскировочной окраски – причудливой комбинации ломаных чёрных, серых и белых полос, хаотично нанесённых на борта, башни, мачты и надстройки кораблей. Одна за одной к их бортам швартовались баржи, пополнявшие ненасытные утробы кораблей сотнями ящиков снарядов, нескончаемыми магазинами с пулемётными лентами и обоймами для "пом-помов" – автоматических зенитных орудий. Насосы жадно перекачивали в топливные цистерны англичан нефть – кровь войны на море. Корабли готовились принять под свою охрану суда обратного конвоя, который повезёт грузы из СССР в Великобританию и США – Советский Союз уже тогда начал расплачиваться за поставляемые по ленд-лизу грузы.
Головко повернулся к карте обстановки.
– Крейсер «Эдинбург» в охранении эсминцев послезавтра должен покинуть Кольский залив, но до этого ни один самолёт противника, вы слышите – ни один разведчик, ни один бомбардировщик и даже ни один истребитель не должен подойти к Ваенге на дистанцию визуального контакта! «Эдинбург» должен выйти скрытно! Жду ваших предложений через два часа. Всё, можете быть свободны! – закончил адмирал.
Начальник разведки флота и начальник ПВО чётко повернулись кругом и отправились готовить свои предложения в решение на выполнение поставленной задачи. Это решение через несколько часов, после утверждения его Командующим, изменит планы и судьбы многих сотен, тысяч людей, заставит их бежать, лететь, идти в море, стрелять и умирать, подчиняясь командирской воле и жестокой сущности войны.
Лёгкий крейсер «Эдинбург»
По железной дороге, идущей вокруг Мурманска к Ваенге между невысокими сопками, неспешно двигался паровоз с несколькими открытыми платформами, заполненными людьми в полушубках с эмблемами НКВД в петлицах гимнастёрок. Счетверённые зенитные пулемёты настороженно ощупывали небо над сопками и склоны сопок. Время от времени паровоз останавливался, шумно вздыхал и окутывался клубами пара, а с платформ спрыгивали на насыпь дороги бойцы в белых маскхалатах поверх полушубков, обвешанные подсумками с патронами, гранатами, с винтовками СВТ или автоматами ППД, и в сопровождении молчащих собак на длинных поводках мгновенно растворялись в сумерках короткой апрельской ночи. Паровоз вновь начинал двигаться, через несколько минут метель скрывала следы на снегу и уже ничто не могло выдать ушедших во тьму белых призраков. Спустя некоторое время этот необычный состав остановился в тупичке после замаскированной станции, бойцы мгновенно растянули маскировочные сети, телефонист с катушкой провода спрыгнул с платформы, нащупал в снегу на только ему одному известном месте недалеко от семафорного столба коробку и умело подсоединил провода к гнёздам. Подключил к катушке полевой телефонный аппарат и протянул трубку нетерпеливо переминавшемуся в валенках капитану: «Связь с Баргузином, тащ капитан!» Приподняв правое ухо шапки-ушанки, капитан простуженным голосом просипел в трубку: «Баргузин, я – Колос-12, занял позицию согласно плану!» – потом несколько раз кивнул головой, говоря в трубку «Есть!» в такт каждому кивку, отдал трубку телефонисту и потрусил в негнущихся высоких валенках, разъезжаясь ногами по свежевыпавшему снегу, к вагончику коменданта станции.
А по пройденному этим составом пути уже двигался под контролем засевших в снегу сопок секретов другой эшелон – с двумя мощными паровозами, платформами с орудиями и зенитными пулемётами, бронированными вагонами, выкрашенными в грязно-белый цвет, и штабным вагоном с длинной антенной коротковолновой радиостанции. В каждом бронированном вагоне за закрытыми дверями скрывались серые деревянные ящики, с нанесёнными на них по трафарету красной краской Гербом СССР, порядковым номером по учёту и надписью НКЦМ (Народный комиссариат цветной металлургии). Ведущий на пределе возможностей ещё небывалую в истории по тяжести войну, Советский Союз начал расплачиваться за поставки сверх оговорённых по ленд-лизу объёмов золотом – да-да, именно золотом! Всего в огромных сейфах на колёсах было чуть более 5,5 тонн – 465 слитков золота весом от 11 до 13 килограмм каждый. Упакованные в 93 ящика, золотые слитки имели конечной целью берега туманного Альбиона, куда они должны были быть доставлены в снарядных погребах главного калибра крейсера флота Его Величества короля Великобритании Георга VI «Эдинбург». Одна броня должна была сменить другую – блиндированные вагоны оставались на берегу, а вечное мерило труда и богатства – золотые слитки – укрывались от всего мира 114-миллиметровой корабельной броней, изготовленной на лучших английских заводах.