Золото в снарядном ящике…

Трофимов Никита

Несмотря на то, что 1135-е были тогда современными, превосходными кораблями, 1155-е были уже кораблями из будущего. Новая архитектура, очень непривычная для глаза, длинный полубачный силуэт с острым, летящим над волной форштевнем, удивительной гармонией размерений. Как красиво они выходили с рейда Североморска летом, залитые солнцем, с прозрачными решетками РЛС, с развевающимися вымпелами, с «Иже-Иже до места» на фока-рее правого борта, с выстрелившими параллельно воде заваленными антеннами КВ-связи на вертолётной площадке, со швартовыми командами, застывшими в строю в ярко-оранжевых спасательных жилетах на баке, на шкафутах и на юте! Иногда, если корабли уходили на боевую службу, на причале оркестр дивизии играл «Прощание славянки», и пронзительная медь сверкающих труб рвала на части сердца и туманила глаза чем-то непонятным…

А иногда они, только отдав

швартовые концы, безмолвно исчезали в зимней мгле Кольского залива, растворившись в налетевшем снежном заряде. Так часто было, когда они уходили на отработку ПЛЗ – начальство предусмотрительно считало, что учиться искать подводные лодки лучше всего в хреновую погоду и при неблагоприятном типе гидрологии – чтоб служба раем не казалась! И в утренние часы, когда чуть-чуть отступала темнота полярной ночи, корабли серыми тенями стелились над морем и только два вертикальных столба брызг в районе крыльев ходового мостика выдавали то, что это одинадцатьпятьдесятпятые щупают посылками своих «Полиномов» море: «Где ты, лодка? Иди сюда, мы тебя ждём! Наши акустики смотрят в экраны до боли в глазах, «румыны» готовят торпедные аппараты, в погребах лоснятся от смазки реактивные глубинные бомбы для РБУ, под вертолётной площадкой в залитом ярким светом отделении СПУ готовится к работе фантастический космический корабль – летающее блюдце буксируемого носителя антенного излучателя «Полинома»!

«Сталинские соколы» – наши корабельные вертолетчики во флюоресцентно-оранжевых морских спасательных комбинезонах – уже готовы забросать тебя полем радиогидроакустических буёв! Нет-нет, не уйдешь!» А потом долгожданное: «Эхо-пеленг 235 градусов, дистанция одиннадцать двести, шум эха выше! – Классификация контакта!..» И они бегут в строю фронта, загоняя супостата (или своего брата-подводника) на барьер стационарных буёв или заботливо выставленное Ил-38 или Ту-142, или даже старичком Бе-12 поле. Затем исчезают вдали, оставляя после себя ни с чем не сравнимый для моряка, еле уловимый запах сгоревшей в газовых турбинах солярки. Мы смотрели на них с бортов и мостиков сторожевиков – ах, как всё-таки вы были удивительно красивы – рассекающие студёную волну Баренцева моря «четырёхтрубные флагманские каютоносцы» 10-ой бригады 2 дивизии противолодочных кораблей Кольской флотилии разнородных сил Северного флота.

Я становился офицером на сторожевых кораблях 2-го ранга «Громкий», «Бессменный», «Резвый» и обожаю эти корабли, но сердце моё навсегда принадлежит «Фрегатам» – именно так звучит шифр документации больших противолодочных кораблей 1-го ранга проекта 1155.

скр «Громкий»

Спасение

Часть I

Лирическая

Если снег сходит в августе – значит, лето будет тёплым!

Северная народная примета

Зима в тот год выдалась скверная – наступила-то она, как полагается, в начале октября, присыпала снегом города и посёлки, затянула озёра льдом, всё было как обычно, но в декабре ударили морозы, столбик термометра сбежал куда-то вниз и стал гулять между 40 и 45 градусами. Для жителей Североморска это было непривычно: избалованные близким Гольфстримом и незамерзающим Кольским заливом, они были согласны на минус 20 или 25 градусов, что тоже при высокой влажности не подарок. Зато буйствовало северное сияние, ярко горели звёзды, ветер затих где-то там, за снежными сопками, а в кристально чистом воздухе издалека слышались «скрип-скрип-скрип» под ногами редких пешеходов, стремящихся побыстрее добраться до дверей своих квартир – туда, в тепло, в тепло!..

Корабли, стоявшие у причалов, в приглушённом свете береговых фонарей и палубного освещения выглядели фантастически красиво. Каждый леер, фал, антенна были покрыты длинными иглами ледяной влаги, поднимавшейся от местами не замёрзшего даже в такой холод Кольского залива (у берега да между бортами кораблей лёд всегда ломается, не успевает встать) и поэтому были похожи на пушистые ёлочные украшения к Новому году. В такие вечера, после развода корабельного

дежурства и вахты, хорошо поужинав, было очень приятно в нарушение корабельных правил рухнуть, не раздеваясь, на койку в каюте и почитать что-нибудь из В.В.Конецкого.

Что я, командир ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2) сторожевого корабля «Резвый», и сделал однажды вечером.

«Тащ сташант, шушеня!» – раздалось вдруг вместе со стуком в каютную дверь из коридора. В переводе с бойцовского-военно-морского на русский это значило: «Товарищ старший лейтенант, прошу разрешения войти!» В каюту шагнул всегда сияющий улыбкой старший матрос Мураховский – рассыльный дежурного по кораблю.

– Что тебе, отличник?

– Тащ сташант, вас на «Громкий» флагарт к себе вызывает, в 21 каюту.

– Понял, свободен, отличник, как Куба, Африка и Индокитай…

скр «Громкий»

Надо сказать, что флагарт никакого отношения к артистам и художникам не имеет, а является флагманским специалистом ракетно-артиллерийского вооружения бригады, чтобы не ломать язык, на флоте эту должность укоротили до флагманского артиллериста, а ещё короче – флагарта.

Быстро напялив на себя шапку, я, подумав, куртку или шинель надевать-таки не стал – я же закалённый североморец! – и перед выходом осмотрел себя в зеркало. Из зеркала над умывальником на меня глядел 24-летний, полный энергии и задора офицер, готовый немедленно защищать Родину или даже на ковёр к флагарту. Для полноты щегольской экипировки натянул на руки узкие, тоненькие лайковые перчатки и решительно двинулся в путь на стоявший рядом скр «Громкий».

В те времена на каждом причале в Североморске корабли висели гроздьями – по два, а то и по три корабля с каждой стороны причала. На причале № 8 первым корпусом, пришвартовавшись правым бортом, стоял «Громкий», а наш «Резвый» был пришвартован к его левому борту. Между кораблями был заведён здоровенный пневмокранец – резиновый баллон – предохранявший борта кораблей от соприкосновения. Для нормальных людей, в полном соответствии с корабельными правилами, с кормы «Резвого» на корму «Громкого» был подан трап-сходня, по которому можно было перейти на «Громкий», а с него – на причал. Для лиц же ленивых и особо одарённых между шкафутами кораблей в районе торпедной площадки была проложена сходня «ленивая» – две доски, скреплённые между собой поперечными брусками и способные выдержать даже нашего стокилограммового боцмана. Когда я выскочил на верхнюю палубу и вдохнул воздуха после прокуренной каюты – в зобу дыханье спёрло! [1] Холодрыга страшенная! В три быстрых шага я преодолел ленивку и спустился на «Громком» в тамбур носовой аварийной партии, а затем в офицерский коридор.

1

И.А.Крылов «Ворона и лисица» (басня).

– Прибыл по вашему приказанию, – доложил я, представ пред ясными очами флагарта.

– Заходи, присаживайся, – ответил мой непосредственный начальник по специальности, пыхтя беломориной и дружелюбно поглядывая на меня прищуренными от струйки табачного дыма глазами. Так же дружелюбно, не повышая голоса, в течение всего лишь пятнадцати минут, он рассказал мне всю мою родословную, проанализировал весь мой генетический набор, по результатам которого я с удивлением узнал о своём близком родстве с африканскими бабуинами (флагарт недавно вернулся из похода в Анголу), а также многими другими представителями тамошней фауны. После чего, высказывания о моих умственных способностях («Вы тупой, как три жопы бегемотов, обтянутые парусиной! В вас интеллекта на полведра шаровой краски! Вашим педагогам надо было дать Ленинскую премию, за то, что они смогли довести вас до выпускного вечера в школе рабочей молодёжи!») можно уже было считать тонкими комплиментами. Наморщив ум, я так и не вспомнил, за какие грехи так долго утруждал себя генетическим анализом мой любимый флагарт, а посему потупил взгляд, соединил руки на причинном месте и стал ковырять ковер флагартовской каюты ножкой, периодически вставляя в лившийся на меня монолог свои соображения: «Виноват! … Хотел, как лучше… Хотел доложить, а вас не было… Буду работать над собой… Больше не повторится… Впредь обещаю не допускать… Исправлюсь!»