Золото
Шрифт:
– Ты с ним говорил?
– Конечно. Мы оба считаем, что ради вас троих один обязательно должен выиграть. Невозможно тренироваться так, как тренировались вы, и уехать ни с чем.
Кейт посмотрела на Джека.
– Он прав?
Оба нежно гладили лицо и волосы дочери, словно своими прикосновениями могли ее исцелить.
Джек схватился за голову и застонал. Он будто пытался удержать некий взрыв в ограниченном пространстве.
– Мне очень жаль об этом упоминать, – добавил Том, – но вы обязаны подумать и о денежной стороне. По меньшей мере один из вас должен порадовать своего спонсора.
Кейт повернулась к Тому. Он видел, как тяжело ей дышать.
– Хорошо, – произнесла она наконец. – Кто остается, а кто едет домой?
– В этом проблема, верно? Думаю, вам решать.
Джек снова застонал, и стон этот был таким отчаянным, что Том стал нервно сжимать и разжимать пальцы. «Может быть, – подумал он, – Кейт быстрее обдумает сложившееся
положение, потому что она сильнее своего мужа, а может быть, ей легче принять решение, потому что на кровати лежит все-таки не ее родная дочь. Кто знает, может быть, боль в крови сильнее?» Когда Том рассказал обо всем Зое, ее шарахнуло так, словно на нее наехал автобус. На церемонии открытия она присутствовала только потому, что Том заставил ее. Журналисты ни в коем случае не должны были ничего пронюхать, ничего узнать о связи Зои с Софи. Кейт посмотрела на Тома.
– А как бы ты решил, если бы речь шла исключительно о результатах? – спросила она.
– На чисто спортивном уровне?
– Да.
Том опустил голову и долго смотрел себе под ноги, потирая затылок.
– Ты же понимаешь, как мне тяжело отвечать на этот вопрос?
– Понимаю.
Том взглянул на Кейт в упор.
– Джек – верная заявка на золото. Но и твоя спортивная форма еще никогда не была лучше. Если говорить только о результатах, я бы попросил обо всем Зою, попросил бы ее отвезти Софи домой.
Он внимательно наблюдал за Кейт. Его предложение потрясло ее. Она придвинулась ближе к Софи и обняла ее.
– Нет, – прошептала она.
Том отважился оказать некоторое давление:
– Тогда давай отправим домой Джека, а ты будешь участвовать в соревнованиях. Твоя очередь завоевать золото.
Кейт покачала головой и нежно погладила дочь по головке.
– Я не могу ее бросить, – сказала она, и это было решением.
Джек положил руку на плечо жены.
– Но ведь твоя очередь.
Кейт не спускала глаз с Софи. Она коснулась ее бледной щеки, расправила завернувшийся воротничок на платье.
– Я не в состоянии ее бросить, – объяснила она просто.
Том встал, отошел от кровати.
– Если так, то тебе пора укладывать вещи.
– Хорошо, – кивнула Кейт.
Том прекрасно видел, чего ей стоит не расплакаться. В ближайшие несколько дней ей придется тратить время на решение несложных задач: не рыдать, не орать, не падать в обморок. Если она отточит эти навыки до олимпийского уровня, скорее всего, ей удастся продержаться неделю.
Джек сидел, обхватив голову руками. Решение принято, говорить было не о чем.
На экране телевизора появился спортивный комментатор BBC. Он стоял в вестибюле гостиницы и что-то говорил под камеру. Потом показали Джека, выигрывающего золото в Афинах, а потом – Кейт на крыльце дома, когда Джек сделал ей предложение в прямом
– На данный момент нам известно только, что ситуация очень-очень серьезная, – произнес комментатор.
Софи проснулась и заплакала.
– Мне плохо, – пробормотала она сквозь слезы. Джек приподнял голову дочери и прошептал ей на ухо:
– Все будет хорошо, моя храбрая девочка. Ты просто устала. Ты поедешь с мамой домой и хорошенько отдохнешь.
– Все предстает теперь в ином свете, – продолжал комментатор. – За блеском и глянцем Олимпиады легко забыть о том, что это реальные люди, что у них реальные семьи, как у меня и у вас.
Том смотрел на Кейт, а Кейт – на Софи, которая как раз в этот момент потянулась к маме, как это делают все дети, когда хотят, чтобы их взяли на руки. В ее взгляде было столько доверия: она чувствовала себя ужасно и верила, что мама сумеет помочь. Где ей было понять, что на сей раз все не так просто, как прежде, когда мама лечила и успокаивала. Это уже не содранные коленки, не боль в ухе или плохие сны.
Кейт взяла ее на руки. Софи прижалась к маме и положила голову ей на плечо. Кейт долго стояла неподвижно, держа дочь на руках, а потом Софи потянулась к Джеку, и он тоже взял ее на руки и стал качать и что-то нашептывать на ухо.
Кейт подошла к окну. На улице собиралась толпа фотографов.
Том встал рядом с ней и негромко проговорил:
– Кроме меня, мало кто знает, через что тебе пришлось пройти, чтобы попасть на эту Олимпиаду. И только я знаю, чего стоит тебе этот шаг. Через несколько часов ты сядешь в самолет со своей дочуркой, а потом тебе предстоит такое, что будет, пожалуй, побольнее родов. И знаешь что? Вот так ты и узнаешь, что ты действительно – ее мать.
Кейт на миг прижалась к Тому.
– Спасибо тебе, – прошептала она, и слезы заволокли ее глаза.
– Ты сумеешь это сделать, – сказал на прощание Том. – Вот увидишь, ты сделаешь все, и твоя дочь поправится. Врачи сказали, что предстоит долгий, трудный и болезненный путь, но она обязательно снова станет здоровой.
– Я знаю, что пройду трудный путь, – сказала Кейт. – И справлюсь с путем болезненным. Но ты должен помочь мне преодолеть долгий.
Когда солнце опустилось за невысокие крыши таунхаусов, Джек наполнил водой ванну и помог Софи раздеться. В ванне она сидела тихая и рассеянная. Вертела в руках губку и слушала историю, придуманную для нее Джеком. История была такова: Люк Скайуокер и Хан Соло вели «Тысячелетнего сокола» опасным и трудным путем через пояс астероидов. Выполняя все действия и спецэффекты самолично, Джек изображал, как двое героев сражаются с превосходящими силами противника – атакующей флотилией истребителей «ТАЙ». Потом, поскольку история не вызвала у Софи никаких эмоций, Джек изобразил страстный поцелуй героев в грузовом отсеке «Сокола». Их спугнул Чубакка, чья гневная реакция показала, что он придерживается старомодных взглядов на человеческую любовь.