Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл
Шрифт:
А тогда Осмомыслу было сорок четыре. Он сидел у горящей печки, завернувшись в шубу, и глядел на огонь скорбными глазами; перед ним трещали поленья, князь же видел Настеньку…
Доложили о прибытии княжича Владимира.
– Пусть войдёт, - разрешил правитель безразличным голосом.
Перейдя порог, сын остановился, не решаясь посмотреть на родителя. Только поздоровался. Но отец не ответил, продолжая наблюдать за горящим пламенем. Наконец он проговорил:
– Так она горела… По твоей вине! Изменившись в лице, Яков пробормотал:
– Тятенька, я что? Я ведь ехал ещё из Червеня. В городе меня
– Не оправдывайся, подлец, - оборвал его князь.
– Всё равно виновен. Кто затеял бучу? Кто стоял во главе смутьянов?
– Да, ей-богу, не я! Вонифатьич главный тать. Кснятин Серославич тож. Чаргобайка да Святополчишка…
– Цыц! Молчать! Лишь бы отвертеться. Не умеешь ни выигрывать, ни проигрывать. Извиваешься, будто уж!
– Кочергой закрыл дверцу печки.
– Убивать я тебя не стану. Слишком много чести. Убирайся в Болшев и живи, как барсук в норе. Под охраной, под караулом! И пределы дворца покидать не смей.
– А охота? Прогулки?
– жалобно спросил тот.
– Никаких прогулок. Ты мой узник. И не вздумай порываться бежать: вот тогда милостей не жди.
Сын склонил голову и стоял убитый.
– Всё, ступай, - приказал отец.
– Нет, постой, я хочу сказать кое-что ещё. Мной подписан указ, по которому, в случае моей смерти, править будет Олег. В случае его смерти - твой законный сын Ярослав-Василий, опекуншей которого назначается Болеслава. Я тебе отказываю в наследстве при любых обстоятельствах.
Страшно побледнев, отпрыск закричал:
– Лучше б ты убил меня, отче! Осмомысл криво усмехнулся:
– В этом и состоит моё наказание. Вот теперь иди.
– Проводив его взглядом, глухо проворчал: - Олух Царя Небесного. Нет, моя надежда - Олег.
Характерно, что раздавленный горем Владимир, уезжая в Болшев, даже не проведал сына и жену. Впрочем, и она не хотела бы встретиться с мужем. Что сказать ему? Что давно любит Осмомысла и уже полгода, как его наложница? И с тех пор ни разу не ходила на исповедь, опасаясь признаваться в грехе? Ведь узнай подобную новость супруг, или духовник, или кто-то ещё, снова князя будут мазать грязью, называть «снохачом», распутником и грозить отлучением - от престола и Церкви. Лучше уж молчать. Сохранить в себе.
Да, она любила его давно, не решаясь признаться даже себе. Уважала, восхищалась взглядами галицкого князя, образованностью, умом. Слушала советы. И завидовала Настасье - но не потому, что хотела оказаться на её месте, а вообще, в принципе, - что у той такая красивая, яркая любовь, поклонение такого неординарного мужа; а в её, Болеславовой судьбе, нет подобного человека. И, наверное, никогда не будет.
Тут случились события осени 1173 года. Ярослав остался один, победивший врагов на деле, но разгромленный внутренне - без любимой женщины, без семьи, без друзей. И тогда Болеслава протянула ему руку помощи, сделалась его любящей дочерью, сестрой и поклонницей. Управляла всем дворцовым хозяйством. Хлопотала о еде и напитках. Иногда, по особо секретным делам, выполняла обязанности писаря. И заботилась об Олеге, о его занятиях. Сделалась незаменимой для Осмомысла. И однажды летом, жарким июльским вечером, стоя на крыльце и любуясь звёздами, услыхала, как он вышел из палат и остановился бок о бок. Ласково спросил:
–
– Дух захватывает порой. Мироздание! Бездна! Чувствуешь себя мелкой блошкой по сравнению с ними.
Князь ответил:
– Мы и есть блошки, муравьи, таракашки. Строим из себя всемогущих, пыжимся, кричим. А на самом деле - пыль. Никому не нужны на свете, кроме нас таких же, брошенных в этот мир.
– Повздыхав, продолжил: - Копошимся, убиваем себе подобных, мучим друг друга. А в финале что? Чёрная могила, мрак и небытие.
– А загробная жизнь? Ты в нея не веришь? Галицкий правитель помотал головой:
– Я не знаю. И никто не знает. Я про эту, земную юдоль. Странно всё, если разобраться. Кто мы суть? Боги или звери? И чего в нас больше - духа или плоти? Отчего боимся мы жизни духа, подавляем его вином и дурманом, чтоб побыть зверьми? Зверем быть проще. Голос плоти примитивнее голоса духа…
– Бог вдохнул в нас душу…
– Для чего? В тленной плоти нетленная душа? Сознающая, что её плоть должна погибнуть? Дух, живущий во плоти, каждодневно питающейся другой плотью - мясом, рыбой, растениями? Как сказали бы греки - парадокс ! Мы едим говядину, а коровы едят траву, а трава растёт на навозе, на останках иных животных, насекомых, червей… Стало быть, питаемся падалью? Мы, сосуды души, созданные по Образу и Подобию? Как сие понять?
– В чём же смысл нашей жизни, княже?
– трепетно спросила она.
– Каждый решает для себя. Я считаю так: надобно понять, кто ты в этом мире, для чего пришёл, осознать своё место и не рваться занять чужое. Смысл - в гармонии данного тебе Богом и твоими поступками. Потому как гордыня у букашки-таракашки смешна. «Бо из праха вышли и во прах уйдём»! Смысл жизни - в простоте и любви. В помощи друг другу. Коли так случилось, что мы родились, что без нашего спроса оказались мы в сём безжалостном земном царстве, наш священный долг помогать таким же, как мы, несчастным не пропасть до срока. Остальное, как сказано в Екклезиасте, «суета суетствий».
Посмотрев на него снизу вверх, та взволнованно прошептала:
– Я тебе помогу. Я твоя.
Он приобнял её за талию и прижал к себе:
– Девочка моя золотая… Это невозможно. Ты моя сноха. Стало быть, как дочь.
Но она продолжила:
– Дочь, сестра, жена. Я желаю быть всем для тебя. Дабы ты не чувствовал себя одиноко в сём безжалостном земном царстве.
Осмомысл поцеловал её в щёку:
– Любушка-голубушка… Нет, нельзя, нельзя.
– Знаю, что нельзя. Но каков мой брак? Лишь одно название. Да и твой не лучше. Отчего же мучить себя глупыми запретами? И бояться подарить себе хоть частицу счастья?
– Ты смущаешь меня.
– Я сама в смятении. Но моя любовь выше всех преград.
Взяв её за плечи, заглянул в глаза:
– Славушка, родимая! Да неужто любишь?
– До беспамятства, княже, до самозабвения.
– Хочешь быть моею?
– Я твоя раба.
Он сомкнул объятия и затрясся, плача. Испугавшись, она спросила:
– Ты не рад? Я тебя задела? Ярослав, рыдая, ответил:
– Ничего, ничего… Пустяки… Просто не ожидал… что ещё найду родственную душу…
– Значит, таково расположение звёзд…