Золотоглазые
Шрифт:
Я прекрасно знал Филлис и понимал, что мысленно она уже там, на корабле: обедает в сказочных ресторанах, танцует в шикарных бальных залах, прогуливается по палубе и переживает вместе со всеми то, что случится.
Я еще крепче прижал ее к себе. Как хорошо, что органы моего воображения расположены значительно дальше сердца, чем у Филлис.
Спустя четверть часа зазвонил телефон, я снял трубку и с удивлением узнал голос Фредди.
— Привет! Что случилось? — спросил я, понимая, что десять часов вечера — несколько странное время для звонка директора отдела
— Боялся, что не застану. Слышали новости?
— Да.
— Отлично. Срочно надо что-нибудь о подводной угрозе. На полчаса.
— Но послушай, совсем недавно от меня требовали даже не намекать.
— Все меняется, Майк. Теперь нужно! Не сенсации, нет. Заставь всех поверить, что на дне что-то есть…
— Фредди, если это розыгрыш!..
— Срочное и ответственное задание.
— Больше года меня считали полным кретином, раздувающим сумасшедшие бредни, а теперь ты звонишь в такое время, когда на вечеринках заключаются идиотские пари, и говоришь…
— Черт побери, Майк, я не на вечеринке. Я в своем офисе и, похоже, проторчу здесь до утра.
— Объяснись.
— Я как раз собирался… Понимаешь, слухи. Невообразимые слухи, будто это дело русских. И какого черта всем взбрело в голову, что красные начнут именно так. Люди взбудоражены настолько, что могут смести все в одночасье, не оставив и камня на камне. Так называемые любители лозунга: „Мы им покажем!“ воспользовались моментом. Идиоты, скоты… Их необходимо остановить. Они вынудят правительство подать в отставку, чего доброго предъявят русским ультиматум или что-нибудь еще по хлеще. Версия об „усталости металла“ не пройдет, это понятно. Поэтому и всплыли вы со своими Глубинами. Завтра мы должны дать материал. В игру включилось Адмиралтейство. Мы вышли на несколько научных светил: в следующей сводке уже будут кое-какие намеки… Би-Би-Си не отстает, американцы вовсю развернули кампанию… Так что если желаешь внести свою лепту, не медли.
— Я понял. На полчаса. В каком стиле?
— Интервью с учеными. Серьезно, деловито и чтоб кровь леденило от ужаса. Не злоупотребляй заумными терминами. Материал для нормального смышленого человека с улицы. Главное — обыденно. Предлагаю фабулу угроза более серьезная и развивается быстрее, чем ожидалось. Удар, нанесенный нам, страшен, но ученые, объединив усилия, найдут средства дать отпор et cetera. [10] Осторожный, но уверенный оптимизм. Договорились?
— Попробую, но честно говоря, оптимизмом здесь не пахнет.
10
И так далее (лат.)
— Это неважно, главное, чтобы слушатели прониклись. Твоя задача: убедить всех, что для их же пользы выкинуть из головы антирусский вздор. Если это удастся, мы отыщем возможность подкрепить твою версию.
— Думаешь, в этом будет нужда?
— Что ты имеешь в виду?
— После „Яцухиро“ и „Королевы Анны“… Мне кажется, они не последние. Там, на дне, видимо, не на шутку обиделись…
— Я ничего не хочу знать. У тебя есть дело, займись им. Закончишь —
— Хорошо, Фредди. Ты получишь то, что хочешь. — Я повесил трубку и повернулся к Филлис. — Дорогая, для нас есть работенка.
— Только не сегодня, Майк. Я не могу…
— Ладно, справлюсь сам. — Я пересказал ей пожелания Фредди Виттиера. — Для начала, думаю, выбрать стиль, придумать тезисы, а затем повыдергивать из старых сценариев подходящие отрывки. Ах черт, ведь они остались в Лондоне!
— По-моему, мы их знаем почти наизусть, а заумничать, как сказал Фредди, не стоит. — Филлис задумалась. — У нас с тобой неважная репутация, мы можем с треском провалиться.
— Если утром газеты сделают свое дело, то недоверия к нам поубавится. Наша задача — лишь закрепить…
— Нам нужна твердая позиция. Первое, о чем нас спросят: „Если все так серьезно, почему вы молчали? Почему до сих пор ничего не сделано?“ Что ты ответишь на это?
Я почесал затылок.
— А если так: „Без сомнения, трезвые понимающие люди Запада восприняли бы это известие вполне нормально, но какой реакции ожидать от остального, более эмоционального и легко возбудимого населения планеты? Его реакция непредсказуема. Поэтому в интересах дела мы сочли необходимым не волновать аудиторию в надежде, что наши ученые предотвратят опасность раньше, чем она выползет на поверхность и возбудит тревогу общественности“. Ну как?
— Лучше не придумаешь, — одобрила Филлис.
— Дальше предложение Фредди об ученых умах, которые собираются вместе и всю мощь современной науки и техники вкладывают в месть и предотвращение опасности. Это святой долг по отношению к погибшим и крестовый поход за безопасность океанов.
— Тем более, что так оно и есть, — с ноткой поучения произнесла Филлис.
— Почему ты всегда считаешь, будто то, что я сказал — я сказал случайно?
— Ты всегда начинаешь так, словно истина — не более чем случайность, а заканчиваешь, как сейчас. Это раздражает, Майк.
— Я исправлюсь, Фил. Я напишу все, как надо. Иди спать, а я тут займусь делом.
— Спать?! С какой стати?
— Но ты же сама сказала, что не можешь?..
— Не говори чепухи. Неужели я могу тебе доверить одному готовить такой важный материал?!
Наутро, около одиннадцати часов, я в полубредовом состоянии, спотыкаясь спустился на кухню, составил на поднос чашки с кофе, тосты, вареные яйца и наощупь поднялся наверх.
Было уже больше пяти утра, когда я закончил диктовать в Лондон наш совместный труд. К этому времени мы настолько выбились из сил, что не соображали уже — хорошо получилось или нет.
— Давай сходим в Фалмут, — предложила Филлис.
Мы пошли в Фалмут и не преминули посетить четыре наиболее известных портовых бара.
Фредди оказался прав. Разговоры о красной угрозе не сходили с уст: бурные — между двойными виски и рассудительные — среди бокалов пива. Эта точка зрения наверняка бы победила, если б не единодушие, с каким утренние газеты взвалили ответственность на подводных существ. Такая солидарность создала впечатление, что антирусские настроения — выдумка местных консерваторов и экстремистов.