Золотоглазые
Шрифт:
— О да, — сказал Алан. — И э-э…
— Хотя, имейте в виду, — продолжал Зеллаби, — трудно даже ощутить наличие такой проблемы. Реальная личность — продукт нашего века — мало интересуется жизненным рассмотрением всех новшеств — она просто хватает их все, когда они появляются. И только когда она сталкивается с чем-то действительно большим, наконец, осознает социальную проблему в целом и затем, вместо того чтобы пойти на уступки, требует невозможного: легкого выхода — закрытия исследований, подавления, как это случилось с А-бомбой.
— Э, полагаю, да, это так. А что особенно…
Мистер
— Пока вы молоды, — сказал он понимающе, — жизнь беззаботная, без мыслей о будущем имеет романтический аспект. Но это, согласитесь, не подходит для сложного мира. К счастью, мы на Западе все еще сохраняем секрет нашей этики, но есть признаки, что старым костям становится все труднее с уверенностью нести бремя новых знаний, вы так не думаете?
Алан собрался с духом. Воспоминание о предыдущих запутанных высказываниях Зеллаби побудило его к прямому наступлению.
— Действительно, сэр, я хотел с вами поговорить о совсем другом деле. — сказал он.
Когда Зеллаби замечал, что его прерывают в его размышлениях, он по привычке пытался вернуться в старое русло. Теперь он отложил рассуждения об этическом секрете и спросил.
— Конечно, мой друг. Что такое?
— Это касается Ферелин, сэр.
— Ферелин? О да, боюсь, она уехала в Лондон на пару дней. Она вернется завтра.
— Э-э, она уже вернулась, мистер Зеллаби.
— В самом деле? — воскликнул Зеллаби. Он обдумал это сообщение. — О да, вы правы. Она обедала с нами. Да вы оба были! — сказал он с видом триумфатора.
— Да, — сказал Алан, решившись не упускать шанса выложить свои новости, сознавая, что ни одна из приготовленных фраз, к сожалению, не осталась у него в голове.
Зеллаби терпеливо выслушал Алана до его заключительной фразы.
— Я надеюсь, сэр, что вы не будете возражать, если мы официально объявим о нашей помолвке.
— Мой дорогой друг, вы переоцениваете мое положение. Ферелин — здравомыслящая девушка, и я не сомневаюсь к тому же, что она и ее мать знают все о вас и вместе достигли правильного решения.
— Но я не встречался с миссис Холдер, — воскликнул Алан.
— А если бы встретились, дело бы продвинулось вперед быстрее. Джейн — прекрасный организатор, — сказал Зеллаби, рассматривая с благожелательным видом одну из книг на камине. — Ну, вы исполнили свою роль похвально, поэтому я тоже должен вести себя так, как Ферелин считает правильным.
Через несколько минут, собравшись за столом со своей женой, дочерью и будущим зятем, он поднял бокал.
— Давайте выпьем, — объявил Зеллаби, — для поднятия духа. Заключение брака, как оно трактуется церковью и государством, подразумевает, увы, сугубо механическое отношение к партнеру, совсем не то, что было у Ноя. Человеческий дух, однако, более вынослив, и случается, любовь тоже выживает в такой прозаической форме. Будем же надеяться…
— Папа, — перебила его Ферелин, — уже больше десяти, а Алан должен вернуться в лагерь, ему нельзя опаздывать. Ты должен просто сказать. «Счастья вам и долгой жизни!..»
— О, — сказал мистер Зеллаби, — ты уверена, что
Они выпили.
— К сожалению, Ферелин права, мне надо уезжать, — сказал Алан.
Зеллаби сочувственно кивнул.
— Для вас это, должно быть, тоскливое время. Как долго вы еще будете служить там?
Алан ответил, что надеется через три месяца уйти из армии. Зеллаби кивнул снова.
— Полагаю, армейский опыт вам еще пригодится, Иногда я жалею, что не служил сам. Был слишком молод во время одной военной компании, привлечен к работе в министерстве информации — во время другой. Нужно было выбрать что-нибудь более активнее. Ну, спокойной ночи, мой дорогой друг. Это… — Он остановился, пораженный внезапной мыслью, — Дорогой мой, мы зовем вас Алан, но я ведь не знаю вашего полного имени. Давайте мы исправим этот промах.
Алан представился, и они снова пожали друг другу руки.
Когда они с Ферелин проходили через холл, Алан взглянул на часы.
— О, надо спешить. Увидимся завтра в шесть, дорогая. Спокойной ночи, милая.
Они поцеловались в дверях пылко, но быстро, и он сбежал по ступенькам к маленькому красному автомобилю, стоявшему у выезда. Мягко заработал мотор, Алан махнул на прощанье рукой и умчался.
Ферелин стояла в дверях, пока не исчезли огни машины и рокот мотора не растворился в вечерней тишине. Она закрыла двери и, возвращаясь в свою комнату, отметила, что на часах было четверть одиннадцатого.
Итак, в четверть одиннадцатого ничего ненормального в Мидвиче не наблюдалось.
С отъездом Алана равновесие снова могло установиться в обществе, которое провело день без событий в ожидании не менее спокойного завтра.
Многие коттеджи все еще освещали мягким светом тихий вечер. Случайные наплывы голосов и смеха не были местного происхождения, рождаясь за мили от Мидвича, они прорывались через телевизионные и радиопрограммы и создавали фон, на котором большинство в деревне готовилось ко сну. Самые старые и самые маленькие уже спали, жены наполняли свои грелки горячей водой.
Последние завсегдатаи кабачка «Коса и камень» задержались для принятия последней рюмочки, среди них Альфред Уэйт и Гарри Крайнхарт, которые, наконец-то, доспорили об удобрениях для огорода.
Единственным событием, которому еще оставалось произойти, был приезд автобуса. На нем возвращались из Трейна наиболее непоседливые. После этого Мидвич мог окончательно улечься спать.
В двадцать два пятнадцать племянница викария Полли Райтон думала, что если бы ей удалось сбежать в постель на полчаса раньше, она смогла бы почитать книгу, которая лежала на ее коленях, и насколько же приятнее это было бы, чем выслушивать спор между теткой и дядей, происходящий из-за того, что дядя Хьюберт пытался прослушать в одном углу комнаты передачу по третьей программе радио, а тетя Дора разговаривала в это время по телефону со своей лондонской подругой миссис Юно. Где-то в двадцать два шестнадцать миссис Клю подошла к основному вопросу: