Золотоглазые
Шрифт:
— Вот, господа, — сказал он угрюмо. — Это стоило жизни двум хорошим людям на хорошем самолете, к счастью, мы не потеряли другой. Я думаю, это стоит того.
Мы столпились вокруг, чтобы изучить фотографию и сравнить ее с картой.
— А что это такое? — спросил майор разведки, указывая на некий предмет.
Предмет был бледным, овальным, судя по теням, похожим на перевернутую тарелку. Шеф полиции склонился, рассматривая его как можно ближе.
— Не могу себе представить, — заметил он, — Выглядит, как необычное здание, но этого не может быть. Я с неделю назад был
Один из присутствующих смотрел то на фотографию, то на карту.
— Что бы там ни было, оно находится в математическом центре окружности. Этого не было несколько дней назад. Должно быть, оно приземлилось здесь.
— Если только это не скирда, накрытая чем-то белым, — сказал кто-то.
Шеф фыркнул;
— Посмотрите на масштаб и очертания. Оно размером с дюжину скирд, по крайней мере.
— Что же это, черт побери? — спросил майор.
Один за другим мы рассматривали это в лупу.
— Вы не можете сделать более четкую фотографию?
Капитан пожал плечами.
— Вы могли бы выяснить это, слетав туда, — сказал он, — это снято с высоты 10 000 метров. Никакого эффекта там не обнаруживается.
Полковник Датчер прокашлялся.
— Двое из моих офицеров предполагают, что зона может быть сферической формы.
— Возможно, — согласился капитан, — или ромбовидной, или двенадцатигранной.
— Я знаю — сказал полковник мягко, — что они засекали птиц, влетавших в зону, и наблюдали, когда они попадают под влияние. Они утверждают, что гребень зоны не поднимается вертикально, как стена, то есть это не цилиндр. Стороны слегка сходятся. Они только спорят, коническая она или куполообразная. Их наблюдения говорят о сферической форме.
— Ну вот, это первая помощь, которую мы получили, — признал капитан — Если они правы, и это сфера, то она должна иметь потолок около пяти тысяч миль над центром. Думаю, что у них нет никаких соображений, как это установить, не теряя еще один самолет.
— Собственно говоря. — сказал полковник Датчер, — один самолет уже погиб. Возможно, вертолет с канарейкой на шесте длиной в несколько сотен футов будет выходом из положения.
— Да, — прервал его капитан. — это мысль. Та же, что и у парня, который чертил окружность.
— Да-да, — кивнул полковник Датчер. — Думаю, мы сможем поимпровизироватъ, но за мысль спасибо. Правда, сегодня уже поздно. Оставим это на раннее утро. Попробуем сделать снимок с меньшей высоты, если будет хорошее освещение.
Майор разведки прервал затянувшееся молчание:
— Может, попробовать бомбами? — сказал он в задумчивости — Разрывными, осколочными, например.
— Бомбами? — переспросил капитан, подняв брови.
— Не вредно бы сделать их послушными. Никогда не знаешь, что замышляют эти Иваны. Было бы хорошо пробраться туда. Не дать этой штуке уйти, накрыть ее так, чтоб ничего не осталось.
— Не слишком ли круто? — возразил шеф полиции, — Я имею в виду — не лучше ли ее оставить неповрежденной,
— Возможно, — согласился майор, — но в данном случае мы разрешаем держать нас на расстоянии с помощью этой штуки.
— Не уверен, что такое можно сделать в Мидвиче, — сказал другой офицер. — Поэтому считаю, что они совершили вынужденную посадку и используют этот экран, чтобы предотвратить какое-либо вмешательство, пока они исправят поломку.
— Но здесь находится Ферма… — сказал кто-то робко.
— В любом случае, чем скорее мы получим разрешение властей вывести эту штуку из строя, тем лучше, — заключил майор. — Ей все равно нечего делать на нашей земле. Основное — не дать ей уйти. Слишком интересная штука… Не говоря уже о ней самой, этот эффект экрана мог бы быть очень полезным. Необходимо сделать все возможное, чтобы овладеть ею в неповрежденной форме и только при необходимости разрушить.
Дальше последовало обсуждение, но длилось оно недолго, так как почти у всех присутствующих были краткие доклады о наблюдениях. Было принято только два определенных решения: о необходимости ежечасного спуска на парашютах осветительных ракет, чтобы иметь возможность осматривать местность, и о новой попытке сделать более точные фотографии с вертолета на следующий день, утром.
Я совершенно не понимал, зачем Бернарду пришло в голову пригласить меня на эту конференцию и зачем он сам на ней присутствовал, так как за все время не сказал ни слова.
На обратном пути я спросил:
— Мне нельзя поинтересоваться, почему ты занимаешься этим делом?
— Ну, у меня профессиональный интерес.
— Ферма? — предположил я.
— Да, Ферма входит в мою сферу, и, естественно, все необычное в ее окрестностях интересует нас. А ведь это необычно?
Под «нами» подразумевалось, как я понял, либо военная разведка, либо один из ее отделов.
— Я думаю, — сказал я, — что такими вещами занимается специальный отдел.
— Есть разные отделы, — туманно ответил он и перевел разговор на другую тему.
Нам удалось устроить его в «Орле», и мы вместе пообедали. Я надеялся, что после обеда он объяснит свой профессиональный интерес, но он явно пресекал все разговоры о Мидвиче. И все же это был прекрасно проведенный вечер.
Дважды за вечер я звонил в трейнскую полицию, справляясь, не изменилось ли что-либо в Мидвиче, и оба раза мне ответили, что ничего нового нет. Допив последний бокал, мы разошлись.
— Приятный мужчина, — сказала Джанет, когда дверь за ним закрылась. — Я боялась, что будет одна из встреч старых бойцов, которая так утомительна для жен, но он вел себя совсем по-иному. Зачем он брал тебя с собой днем?
— Сам удивляюсь, — признался я. — Вероятно, у него были какие-то свои планы, но он стал еще более скрытен.
— Все эта действительно, очень странно, — сказала она, словно ее поразило все происходящее. — Ему действительно нечего сказать обо всем этом?
— Ни ему, ни другим, — заверил я ее. — Об этой штуке они знают только то, что сказали им мы: а мы не знаем, когда это поражает и действительно ли после этого нет никаких следов.