Золотой адмирал (Пират Ее Величества)
Шрифт:
— Мне очень печально, — отвечал хозяин галиона и сочувственно положил руку на плечо Уайэтту, — отказывать тебе, Генри, ведь я знаю, как велика твоя нужда. Но на прошедшей неделе я потерял шесть хороших матросов, заболевших оспой у меня на борту. А пару дней назад еще два хороших парня из Ильфракума сильно пострадали в кабацкой драке. Поверь мне, Генри, я действительно в затруднении насчет укомплектования моей команды.
— Тогда, ради Бога, Хьюберт, скажи, что мне делать? В лучшем случае у меня только половина экипажа.
— В таком же положении большинство
Они посидели немного в темноватой прохладной каюте галиона, просторной по сравнению с каютой капитана фрегата, однако лишенной дорогостоящих драпировок, портьер и тех витиеватых резных украшений, обычно встречающихся на судах его класса и тоннажа. Наконец Коффин упомянул о благополучном приезде Кэт в Портледж и о том, что в этом году весенние посадки обещают большой урожай. И вот после глубокого вздоха он сообщил:
— Я разговаривал с сэром Френсисом по вопросу королевского прощения для тебя и старшего артиллериста Хоптона.
— И что сказал адмирал?
Морщина пробороздила лоб сквайра Коффина.
— Признаться, довольно немного — его занимали планы приветствия милорда Хоуарда, но, мне кажется, он отнесся серьезно к вашим прошениям. Буду честным с тобой, Генри, трудно быть уверенным насчет того, насколько внимательно он выслушал мой рассказ о злой и несправедливой судьбе, что выпала на долю твоих родителей.
— Ответь мне правду: думаешь ли ты, что сэр Френсис будет ходатайствовать за нас перед ее величеством? Молю Бога, Хьюберт, чтобы ты никогда не узнал, что такое жить в тени своей собственной виселицы!
— В любое другое время я бы честью поклялся, что сэр Френсис похадатайствует за вас перед королевой. — Его большой рот расплылся в утешающей улыбке. — Наш адмирал дорожит тобой, он никогда не забывал, кто принес ему новости о предательстве в Бильбао и тем самым «спустил на воду» его армаду тысяча пятьсот восемьдесят шестого года.
Уайэтт быстро прошелся по каюте, громко топая грубыми кожаными сапогами. Чего надеяться на что-то лучшее? Да, верность Дрейка тем, кто с ним плавал и воевал, легендарна, но вправе ли ожидать, что он, когда все стоит под угрозой, займется проблемами одного из самых незначительных своих капитанов? Уайэтт переломил черствый сухарь и окунул его в кубок с мальвазией, который носил в руке, пока нервно вышагивал по каюте.
— Интересно, дружище Хьюберт, почему это до сих пор у Лизарда не видно вражеских парусов?
Радуясь, что разговор перешел на менее трудную тему, Коффин рассказал, как у мыса Ортегаль в Бискайском заливе «Непобедимую армаду» трепали встречные ветры до тех пор, пока ее главнокомандующий герцог Медина-Сидония, видя, что вода на исходе, а пищевые припасы портятся, пошел назад в Ла-Корунью с двумя третями флота. Остальные, не зная о его поступке, поплыли дальше к месту встречи у островов Силли.
— Значит, снова Бог смилостивился над нами, — заключил Коффин-младший. — Иначе еще в прошлом месяце нам бы пришлось стоять против герцога с тем, что у нас было в Плимуте.
Они поговорили
Глава 14
КОМАНДА ДЛЯ «МОРСКОГО КУПЦА»
Все первые две недели июня большая флотилия лорда Хоуарда Эффингема стояла на якорях в беспокойном ожидании десяти судов снабжения, обещанных королевским контролером по продовольственным поставкам. С каботажных и рыболовецких судов неоднократно поступали ложные сигналы тревоги, будто бы у островов Силли были замечены чужие суда, и на проверку их уходило много времени и сил. Но со временем ветер задул прямо в Плимутскую бухту, не позволяя английским кораблям обрыскивать море, команды стали болеть, а запасы провизии подходить к концу, и как бы снабженцы Дрейка ни старались подкупать, обхаживать и угрожать местным купцам, Плимут и Южный Девоншир просто-напросто были не в состоянии наскрести им какое-то продовольствие.
Только такие суда, как галион «Феннер»и галион «Коффин», чьи команды были связаны крепкими общинными узами верности, избежали общего дезертирства.
Однажды утром в середине июня Генри Уайэтт с ужасом обнаружил, что снова его жиденькая команда из восьмидесяти матросов сократилась более чем на четверть из-за болезней и дезертирства. Даже проверенные сообщения о превосходящих силах противника не могли побудить их оставаться верными своему долгу. На «Королевском ковчеге» стали поговаривать о том, чтобы суда поменьше отправить в резерв, а их команды добавить к спискам лучше оснащенных кораблей.
— Господи, Питер, что же мне делать? — с отчаянием спрашивал Уайэтт в уединении своей каюты. — Если сейчас лорд Хоуард дал бы сигнал «поднять якоря», «Морской купец»и паруса бы не смог как следует поставить.
Питер задумчиво почесал свою желтоволосую голову, потом, приноравливаясь к ленивому покачиванию фрегата, приник губами к кожаной кружке эля.
— Вот что, Генри, — сказал он, отирая рот рукавом, — поскольку ты занимался всем оснащением корабля и достал нам отличные пушки из королевского арсенала, то уж теперь моя очередь: я съезжу на берег и найду нам — дай Бог, чтобы успеть — здоровых ребят.
Уайэтт поднял плечи и горько вздохнул:
— Брось, Питер. Ты же знаешь, что этот берег давно уже прочесали слуги королевы и адмирала и здесь нам не найти замену сбежавшим и умершим. И у нас нет ни золота, ни власти, чтобы предложить морякам хорошие условия.
Питер широко зевнул и поднялся — его голова коснулась палубного бимса наверху.
— Ты можешь считать меня пропойцей и бабником — такой я и есть, — признался он с подкупающей простотой. — Однако, клянусь Богом, Генри, ручаюсь тебе, что за неделю я найду людей достаточно, чтобы хватило на один борт.