Золотой человек
Шрифт:
Дом Атанаса Бразовича был двухэтажный, что считалось большой редкостью в Комароме, где, памятуя об опустошительном землетрясении прошлого века, возводили только одноэтажные постройки.
Нижнюю часть дома занимало обширное кафе - здесь обычно собирались местные купца, а на верхнем этаже вольготно размещалось семейство Бразовича; с лестницы вели два отдельных входа, и был еще третий ход со стороны кухни.
Атанас Бразович не имел привычки в эту пору дня находиться дома; Тимар это отлично знал, поэтому провел Тимею прямиком к правой двери, ведущей на дамскую половину.
Апартаменты здесь были обставлены с модной роскошью, а в прихожей околачивался лакей,
Да будет вам известно, что титул этот - "Всемилостивейший господин" - в ходу как в Комароме, так и в Стамбуле, с той лишь разницей, что у турок он относится исключительно к особе султана, а у нас распространяется на купцов и прочую чистую публику, не сподобившуюся звания "их благородий".
Тимар тем временем провел девушку к дамам.
Одет судовой комиссар был не слишком подобающе для визита, оно и понятно, если вспомнить, через какие передряги он прошел, но на правах своего человека был вхож в этот дом в любую пору дня и в каком угодно виде. К нему относились, как к лицу, услуги которого оплачиваются, а стало быть, правила этикета на него не распространялись.
Докладывать о визитерах в этом доме не принято, благодаря весьма полезной привычке хозяйки: едва заслышав, что отворяется наружная дверь, тот час высунуться из комнаты и посмотреть, кто пришел.
Госпожа Зофия усвоила эту привычку еще в бытность свою горничной. (Прошу прощения, с языка сорвалось, а точнее, вылетело из-под пера!) Что было - то было: супругу себе господин Атанас подобрал из низов и возвысил до своего положения. Брак был заключен по сердечной склонности, и осуждать за это кого бы то ни было грех.
Так что вовсе не осуждения ради, а для полноты портрета упомянем, что госпожа Зофия, даже став барыней, не сумела отвыкнуть от своих прежних манер. Платье всегда сидело на ней так, словно донашивалось с хозяйкина плеча, из прически спереди и сзади выбивались непослушные пряди, даже самый пышный наряд неизменно выглядел на ней каким-то мятым, и если уж не представлялось возможности чем-либо иным удовлетворить свои склонности, добрую службу служила пара стоптанных шлепанцев. Под светской беседой она понимала любопытство к чужим делам и неутолимую страсть перемывать косточки ближним, а речь свою пересыпала иностранными словечками, употребляемыми до того не к месту, что, когда она при большом стечении народа выпаливала их во всеуслышание, гости (если, конечно, они сидели) чуть не падали со стульев от едва сдерживаемого смеха. Вдобавок к этим свои достоинствам госпожа Зофия не умела говорить тихо; все, что слетало с ее уст, нельзя было назвать даже криком: это был пронзительный визг, словно почтенную даму кромсали ножами и она, надсаживаясь, взывала о помощи.
– Ах, это вы, Михай!
– взвизгнула госпожа Зофия, высунув голову за дверь.
– Где вы подцепили такую красивую барышню? А что это за ларец у вас под мышкой? Проходите же в комнаты! Атали, смотри, с чем пожаловал Тимар!
Михай пропустил Тимею вперед, а сам вошел вслед за нею, учтиво поздоровавшись с присутствующими.
Тимея робко смотрела на незнакомых людей.
Кроме хозяйки дома в комнате находились еще одна девушка и мужчина.
Девушка - горделивая красавица с хорошо развитой фигурой, стройность которой выгодно подчеркивает корсет; высокие каблуки и замысловатая прическа прибавляют ей роста; руки обтянуты митенками, ногти длинные и заостренные. Красоту лица составляет правильность черт: алый, чуть припухлый чувственный рот, нежная розовая кожа, белые зубы, охотно выставляемые напоказ, ямочки на щеках и
Такова барышня Атали Бразович.
Что до мужчины, то это молодой - лет тридцати с небольшим - офицер с веселым, открытым лицом и жгучими черными глазами; согласно тогдашнему воинскому регламенту, все лицо его гладко выбрито и обрамлено аккуратными бакенбардами в виде полумесяца. Молодой человек облачен в сиреневый фрак с розовым бархатным воротником и розовыми же обшлагами - униформу военно-инженерных войск.
Военный знаком Тимару: это господин Качука, старший лейтенант фортификационных войск и интендантской службы. Гибрид несколько необычный, ну да так уж случилось.
Лейтенант тешит себя весьма приятной забавой: запечатлевает пастелью позирующую ему красавицу-барышню. Один портрет - при утреннем освещении - он уже завершил, а теперь пытается изобразить свою модель при свете лампы.
Появление Тимеи прерывает сеанс.
Во всем облике нежной и хрупкой юной девушки есть что-то не от мира сего: словно какое-то призрачное видение, неземной дух или провозвестник судьбы выступил вдруг из мрака.
Господин Качука, обернувшись, загляделся на нее и ярко-красной пастелью прочертил столь жирную полосу по лбу изображенной на портрете красавица, что хлебному мякишу придется изрядно потрудиться, чтобы удалить лишнюю черту. Художник невольно поднялся со стула.
Все встали при виде девушки, даже Атали.
Да, но кто же она, эта юная незнакомка?
Тимар по-гречески шепнул что-то на ухо Тимее, после чего девушка с готовностью приложилась к руке госпожи Зофии, а та в свою очередь расцеловала ее в обе щеки.
Затем Тимар опять что-то сказал девушке, и она с робким послушанием приблизилась к Атали и внимательно посмотрела ей в лицо. Поцеловать ли названую сестрицу или броситься ей на шею? Атали, казалось, вскинула голову еще выше; тогда Тимея склонилась к ее руке и поцеловала. Не руку - отвратительную лайковую перчатку. Атали дозволила это; она бросила взгляд на лицо Тимеи, затем - на молодого офицера, и глаза ее сверкнули, а губы выпятились в горделивой гримасе. Господин Качука всецело был погружен в восхищенное созерцание Тимеи.
Однако лицо Тимеи не оживилось ни от восхищенных, ни от сверкающих взглядов. Оно оставалось по-прежнему белым, точно лик неземного существа.
Более всех пребывал в растерянности Тимар. Как представить ему эту девушку, как при чужом офицере рассказать о тех роковых обстоятельствах, что вынудили его принять участие в ее судьбе?
Выручил его господин Бразович, который шумно ворвался в комнату.
Ведь он только что прочел вслух сообщение в "Альгемайне Цайтунг", удивившее всех постоянных посетителей кафе; газета сообщала, что беглый паша и казначей Али Чорбаджи, укрывшись с дочерью на торговом судне "Святая Варвара", усыпил бдительность турецких преследователей и проник в Венгрию.
Но ведь "Святая Варвара" - это его судно, а Али Чорбаджи - добрый старый знакомец, даже родственник по материнской линии. Такое не каждый день случается!
Можно представить, с какой поспешностью вскочил со стула господин Атанас, когда в ту же минуту к нему явился лакей с докладом, что прибыл господин Тимар с какой-то красивой барышней, а также с медным ларцом под мышкой.
– Значит, это правда!
– вскричал господин Атанас и стремглав бросился домой, роняя стулья и опрокидывая картежников.