Золотой человек
Шрифт:
– И сегодня пробуду, и завтра, если работу какую дадите. Пока все дела не переделаю, от вас не уеду.
– О, тогда вы от нас целую неделю не уедете!
– вмешалась Ноэми.
– Я вам столько работы найду!
– Ах ты, чудачка! Какую же работу ты подыщешь господину Тимару?
– смеясь, спросила Тереза.
– Ну, например, розовые лепестки толочь.
– Да он небось и не умеет.
– Как не уметь?
– возразил Тимар.
– Дома, у матушки, мне не раз приходилось этим заниматься.
– Наверное, ваша матушка тоже была очень добрая, - высказала предположение Ноэми.
– Очень добрая.
– И вы тоже ее очень любили?
– Да, очень.
– Она еще жива?
–
– И теперь у вас никого нет близкого?
Тимар задумался и печально понурил голову.
– Никого...
Он сказал правду.
Ноэми с жалостливым сочувствием взглянула Михаю в глаза. "Никого нет близкого..." - какие опасные слова!
Михай заметил, что госпожа Тереза нерешительно остановилась в дверях: и дела в кухне ждут, и уходить боязно. И тут его осенило.
– Знаете что, матушка Тереза? Не затевайте вы никаких обедов в мою честь. Привез я всякой всячины, только из сумки выложить да к столу садиться - там на всех нас хватит.
– А кто это о вас позаботился?
– спросила Ноэми.
– Кто собрал вам припасы в дорогу?
– Янош Фабула, кому же больше!
– Ах, это ваш расторопный рулевой? Он тоже здесь?
– Нет, он на том берегу. Следит за погрузкой судна.
Тереза тоже уловила ход мысли Тимара, но ей не хотелось отставать от него в великодушии. Она решила доказать, что не собирается оберегать от него Ноэми.
– Мы сделаем по-другому. Я и на кухне управлюсь, и за чаном присмотрю, а ты, Ноэми, тем часом покажи господину Тимару остров, пусть он поглядит, какие у нас тут перемены.
Ноэми отличалась послушанием и привыкла беспрекословно выполнять все, что мать скажет. Она повязала голову цветистым турецким платком, который пришелся ей очень к лицу. Тимар узнал в нем свой давний подарок.
– До свиданья, дорогая!
– До свидания!
– обменялись прощальными словами и мать и дочь, целуя друг друга. Судя по всему, всякий раз, когда одна из них уходила из дома, они обычно прощались так, словно им грозила долгая разлука, а встретясь через час, обнимались и целовались, будто не виделись целые годы. Но ведь у них никого нет, кроме друг друга.
Ноэми бросила на мать вопросительный взгляд, Тереза кивнула ей утвердительно: "Ступай!".
И Ноэми с Тимаром начали обход острова.
Тропинка была настолько узкой, что им приходилось держаться чуть ли не вплотную друг к другу; однако у Альмиры хватило сообразительности просунуть между ними голову и создать естественную преграду. За минувшие три года остров сделался еще более обжитым и ухоженным. Следы умелых, заботливых рук видны были на каждом шагу вплоть до самого мыса. В лесной чащобе была проложена просека и расчищена тропа, в роще вырублен подлесок, и высокие, стройные деревья росли без помех, а иные тополя до того раздались вширь, что толщиной стали чуть ли не в два обхвата. На дички были привиты черенки культурных плодовых сортов, а карликовые деревца под искусной рукою превратились в густую переплетенную живую изгородь, отделявшую фруктовый сад от зеленого луга, где паслись овцы и козы. У одного белого барашка на шее красовалась красная ленточка - по всей видимости, это был очередной любимец Ноэми.
При виде юной хозяйки животные бросили пастись, обступили Ноэми и радостно заблеяли, как бы приветствуя ее, а девушка, похоже, понимала эти знаки внимания. И все время, пока Ноэми с Тимаром шли через пастбище, стадо провожало их до дальнего конца луга, где за живой изгородью виднелась ореховая роща. Деревья, дивные, как на подбор, раскидистые, стволы толщиною в добрых полсажени, были покрыты гладкой, шелковистой корой.
– Смотрите, какие красавцы!
– сказала Ноэми.
– Эти ореховые деревья самая большая мамина гордость. Им всего пятнадцать лет,
И сказано это было так естественно, без тени кокетства.
Вправо от ореховой рощицы начинались топи. Тимар вспомнил, что, когда впервые попал на остров, выбирался на сушу именно здесь. Теперь это болотистое место заросло водяными растениями: желтыми кувшинками и крупными лилиями, белизной похожими на ландыши, - а посредине замерли два аиста, погруженные в созерцание природы.
Тимар открыл калитку в живой изгороди, ему было приятно вновь повидать этот девственный уголок острова. Однако от глаз его не укрылось, что юная провожатая словно бы боится чего-то.
– Вы по-прежнему одни здесь, на острове?
– спросил он.
– Да, только вдвоем. В сезон наведываются охотники до наших фруктов и привозят на обмен то, что нам надобно. Зимой бывают дровосеки, помогают нам лес проредить и вместо платы берут себе сваленные деревья. Ну а со всей остальной работой мы и сами вполне справляемся.
– Но ведь садоводство немалых трудов требует, одних только гусениц обирать и то пропадешь.
– О, тут мы забот не знаем! Есть у нас доброхотные помощники - вон они, на деревьях распевают! Видите, сколько гнезд в кустах? И в каждом наши верные работники живут. Здесь их никто не трогает, не обижает, вот они и рады трудом отплатить. А уж как поют - заслушается!
Лес и вправду был наполнен неумолчным райским пеньем; под вечер каждая птаха спешит к гнезду и в эту пору поет особенно голосисто. А тут еще кукушка исправно отсчитывает время по лесным часам, и дрозд высвистывает греческие гекзаметры...
Вдруг Ноэми громко вскрикнула и в страхе прижала руки к сердцу; побледнев, она отшатнулась назад, и Тимар вынужден был хватить ее под руку, чтобы она не упала.
– Что с вами?
Ноэми укрыла лицо ладонями и, как ребенок, плача и смеясь одновременно, жалобно проговорила:
– Сюда идет...
– Кто идет?
– Да вон на!
– воскликнула девушка с гримасой отвращения.
В траве неспешно пробиралась большущая жаба; завидев приближающихся людей, она приготовилась к прыжку, чтобы скрыться в ближайшей канаве.
Ноэми до такой степени перепугалась, что даже не в силах была убежать от страшилища.
– Неужели вы лягушек боитесь?
– изумился Тимар.
– До смерти боюсь! Если она на меня прыгнет, из меня тут же душа вон.
– Все вы, девушки, одинаковы. Кошек они любят, потому как те умеют ластиться, а лягушек боятся - уродливые, мол. Ими брезгуют, их чураются, но лягушки такие же наши друзья, как и птицы, каждому садоводу надежнейшая подмога. Вы ведь знаете, что существуют бабочки, гусеницы и разные прочие насекомые, которые появляются только ночью. А все певчие птицы по ночам спят, они нам не защита. И тогда выходят из своих укрытий отвратительные лягушки и в темноте вступают в бой с нашими недругами. Они поедают ночных вредителей, гусениц, бабочек, дождевых червей, личинок садового хрущика, улиток, губительных для плодовых деревьев. Смотреть, как лягушка охотится на насекомых, одна радость. Стойте спокойно и наблюдайте за ней, ведь эта уродливая жаба вовсе не для того крадется в траве, чтобы напугать вас, у нее этого и в мыслях нет, это кроткое, доброе животное, да и врагом она вас не считает. А вон там, видите, шевелит крылышками синий жучок? Это самое опасное насекомое в лесу - рогохвост; достаточно одной его гусеницы, чтобы загубить молодое дерево. Вот на него-то и нацелилась наша бородавчатая приятельница. Не будем ей мешать. Смотрите, как она подобралась, вся изготовилась к прыжку, язык мгновенно выбрасывается... Хоп - готово! Вредный жучок заглочен, только крылышки торчат. Судите сами, стоит ли брезговать такой полезной помощницей только оттого, что у нее наружность неказистая?