Золотой червонец
Шрифт:
– Ты главное не разговаривай, – сказала Белла, всхлипывая, гладя Рому по лицу, и Даше показалось, что мелкие ссадины на его коже затягиваются на глазах. – Береги силы.
Рома хрипло рассмеялся:
– Рука… руки нет. Умертвия кусают тяжело… Здесь так холодно... Дашка!
Парень притянул девушку за край футболки; Даша поняла, что права насчёт сепсиса, едва дотронулась до Роминой ладони – та полыхала огнём. Действительно, умертвия кусают тяжело – отравление пошло слишком быстро.
– Игорь, – выдохнул парень. – Я потерял его в
– А как же ты? – ответила девушка, смахивая слёзы с лица. Парень в ответ лишь снова рассмеялся.
– Я в порядке… в порядке… – Рома закрыл глаза и облизал пересохшие губы. Он тяжело дышал и уже начинал бредить. – Отыщи его. Со мной всё хорошо… хорошо…
– Я буду здесь, – сказала Даше Белла. – Он прав. Найди Игоря. И скажи мне, как он, как только сможешь.
Даша кивнула и встала на ноги, но Белла внезапно задержала:
– Послушай… с ним всё нормально. Я не знаю как, но я чувствую это. Называй, как хочешь, интуиция, наследственность от бабули, но я знаю, что он не… – Белла не смогла договорить, лишь помотала головой.
Даша снова чуть заметно кивнула, но сердце наполнилось уверенностью. Она тоже не понимала причины, но почему-то знала – подруга права. Отвернувшись, она перешагнула через чьи-то покалеченные ноги и ушла. В такой толпе найти Воронцова будет не просто.
Столько раненых… Даша с ужасом всматривалась в лица тех, кто лежал на полу, ища знакомые черты. Оторванные конечности, рваные раны, кровотечения. Встречались знакомые лица, например близнецы Комовы – Лёша перебинтовывал голову брата, а Андрей был явно не в себе, видимо, сотрясение. Ольга Медункова, молодая преподавательница, негромко вскрикнула, когда медбрат зафиксировал шиной её сломанную ногу. Среди раненых мелькнул и Гохман: он сидел возле стены, прижимая к щеке салфетку, которая уже успела напитаться кровью. Даша удивилась, что он не скрылся в подземелье, а предпочёл уйти на оборону академии.
На носилках лежало мясо, так как назвать это человеком не поворачивался язык. Кусок мяса, без чётких границ рук, ног, головы и туловища. Но самым ужасным было то, что кусок мяса был ещё жив, потому что хрипел и тяжело дышал. Огнев. Даша не знала, что с ним случилось, но досталось ему крепко; сейчас жизнь в мужчине всеми силами поддерживала Медуза, что сидела рядом на полу. Змеи на её голове даже не превратились в волосы, а просто безжизненно поникли. Одежда изорвана, прекрасное лицо перепачкано кровью и полно скорби, из глаз струились слёзы, но горгона не падала духом: она, как могла, обрабатывала ужасные раны, прижигала кровоточащие сосуды и накладывала повязки, постоянно шепча под нос заговоры, ведомые, пожалуй, лишь ей одной.
А Даша продолжила бродить между носилок, иногда выкрикивая имя Игоря. Раненные стонали, иные бредили, кто-то просил воды. В нос бил запах гнили, сырой земли и крови. Даша старалась не обращать внимания и не отвлекаться от цели,
Очень плох. Левая половина лица превратилась в кровавое месиво, словно кто-то ударил лапой с огромными когтями. Рана обрывалась на подбородке и начиналась снова возле горла справа, пересекала перебитую ключицу, а кость, подобно сломанному клыку в окровавленной пасти, торчала над кожей. Рана заканчивалась на правом плече, на затейливой рунической татуировке.
«Что?..»
Даша посмотрела на правую руку, что безвольно лежала на животе парня. На среднем пальце – серебряное кольцо с причудливо выбитым на нём узором.
– Воронцов… – Девушка со всего маху опустилась в лужу крови возле носилок. Стесала кожу об пол, и колени пронзило жгучей болью, но было наплевать. Даша, пачкая руки, гладила Игоря по лицу.
Парень открыл правый глаз. Левого, скорее всего, больше не было.
– Дашка… – слабо прошептал Игорь, лишь едва приоткрыв губы, слипшиеся от запёкшейся крови и засохшей грязи. – Ты звала меня…
– Замолчи, Воронцов, пожалуйста, замолчи! Боже… Кто-нибудь! Сюда! На помощь! – прокричала Даша в коридор, а затем снова обратилась в полутон: – Тише, пожалуйста, ничего сейчас не говори, на тебя и так без слёз не взглянешь!
– Ты ранена… – Игорь приподнял руку, пытаясь стереть слёзы, бегущие по щекам девушки, и пятна запёкшейся крови, что оставила после себя рассечённая бровь, но он лишь ещё больше испачкал светлую кожу окровавленными пальцами.
– Кто звал… Открытие... Этого, быстро! – крикнула вышедшая из операционной медсестра двум санитарам, указав на Игоря рукой.
Воронцов что-то прошептал Даше, но она его не расслышала.
***
Даша сидела возле постели Игоря, не выпуская его руки из своей. Кожа парня уже стала горячей – поднялась температура, неудивительно с такими травмами. В вену монотонно капало прозрачное желтоватое зелье. Даша в который раз проверила пульс, боясь, что он в любой момент может оборваться, и прислушалась к дыханию, словно следующий вдох мог стать последним.
Но Игорь дышал. Грудная клетка поднималась чуть часто, но равномерно. Пульс слабый, но ритмичный. Игорь был жив, и уходить не собирался.
Бинты перетягивали его, как мумию. Левый глаз и левая щека, забинтованная шея, правая рука, сложной перевязкой прикрученная к телу в неподвижности. Частично открытыми остались только раны на левой стороне подбородка – багрово-серые, отёчные; Даша смочила салфетку в мисочке с антисептиком и аккуратно промокнула выступившую на их поверхности сукровицу.
– Иди спать, Дашка, не то я накормлю тебя снотворным.
Рада. Девушка не заметила, как она вошла в палату.
– Мне негде, – вяло ответила Даша. – У нас в башню вспышка попала, опоры подкосило. Ещё не отремонтировали, никого не пускают.