Золотой дублон Брашера
Шрифт:
Дверь открыла седая краснолицая женщина, раньше я ее не видел. Я сказал:
— Я Филип Марлоу, мне нужно поговорить с миссис Мердок. Миссис Элизабет Мердок.
На лице ее появилось сомнение.
— Она, видно, уже в постели, — сказала она. — Лучше вам прийти в другой раз.
— Сейчас только девять часов.
— Миссис Мердок рано ложится. — Она начала закрывать дверь.
Она была симпатичная старушка, и мне страшно не хотелось давить на дверь плечом. Я просто облокотился на нее.
— Речь идет о мисс Дэвис, — сказал я. —
— Я попробую.
Я отступил и дал ей закрыть дверь.
На соседнем дереве в темноте запел пересмешник. По улице очень быстро пролетела машина и с визгом повернула за угол. Тонкие ниточки женского смеха пробежали по улице, словно их высекла колесами проехавшая машина.
Скоро дверь открылась, и старушка сказала:
— Можете войти.
Я прошел за ней через пустую гостиную. Единственная зажженная лампочка едва освещала противоположную стену. Тут все было слишком неподвижно, и не мешало бы проветрить. Мы прошли в конец коридора и поднялись по лестнице с резным поручнем. На площадке второго этажа была открыта дверь.
Она проводила меня до двери и закрыла ее за мной. Это была маленькая гостиная с серебристыми обоями, синим ковром на полу, забитая мягкой мебелью. Застекленные двери выходили на балкон, над балконом тент.
Миссис Мердок сидела в большом кресле за карточным столиком. Она была в халате и раскладывала пасьянс. В левой руке у нее была колода, и, прежде чем заговорить со мной, она положила карту на место. Потом проговорила:
— Ну?
Я подошел к столику и посмотрел на пасьянс. Это был «Кэнфилд».
— Мерл в моей квартире, — сказал я. — Немного нездорова.
Не глядя на меня, она спросила:
— Как это нездорова?
Она передвинула одну карту, потом сразу еще две.
— Слегка обалдела, как говорится, — сказал я. — Никогда не ловили себя на передергивании?
— Если подыгрываешь себе, то никакого удовольствия, — грубовато сказала она. — Если не подыгрываешь — тоже. Так что с Мерл? Она никогда не задерживалась до такого часа. Я уже стала беспокоиться.
Я подтащил пуфик и устроился на нем по другую сторону столика. Мне показалось, что я сижу слишком низко. Я встал, принес другой стул и сел.
— Беспокоиться о ней не надо, — сказал я. — Я вызвал врача и сиделку. Она спит. Она была у Вэнниэра.
Она оставила карты, сложила руки на краю стола и тяжело посмотрела на меня.
— Мистер Марлоу, — сказала она, — нам нужно кое-что уточнить. Во-первых, я сделала ошибку, когда связалась с вами. Мне просто надоело, что такая маленькая скотинка, как Линда, топчет меня ногами. Но лучше было мириться с ней, чем затевать всю эту историю. То, что украли дублон, я легко могла бы перенести. Гораздо труднее переносить вас, тем более что монета вернулась.
— Именно, она вернулась, — сказал я.
Она кивнула, не отрывая глаз от моего лица.
— Да. Она вернулась. И вы слышали как.
— Я не верю этому.
— Я тоже, —
— Вам просто везет, — сказал я, — на людей, которые склонны к такому поведению.
Она опять подняла колоду и положила черного валета на красную десятку, причем обе карты уже были в игре. Потом она потянулась к стоящему рядом маленькому тяжелому столику, где стоял ее портвейн. Она отпила глоток, поставила стакан и опять посмотрела на меня тяжелым, оценивающим взглядом.
— Я чувствую, Что вы хотите оскорбить меня, мистер Марлоу.
— Не оскорбить. Просто быть откровенным. Я не так уж плохо поработал для вас, миссис Мердок. Ведь я достал вам дублон. Я уберег вас от полиции — пока. Я ничего не сделал для развода, но я нашел Линду — ваш сын знал, где она, все это время — и думаю, она вас не побеспокоит. Она знает, что совершила ошибку, выйдя замуж за Лесли. Однако, если вы считаете, что я не заработал своих денег…
Она фыркнула и положила еще одну карту. Бубновый туз поднялся в верхний ряд.
— Туз пик, закрыт, черт. Мне его уже не вынуть.
— А вы его вытащите потихоньку, — сказал я. — Незаметно для себя.
— Не лучше ли вам, — очень спокойно сказала она, — рассказать мне о Мерл? И не обольщайтесь, если вы узнали пару семейных тайн, мистер Марлоу.
— Я не обольщаюсь. Сегодня днем вы послали Мерл в дом Вэнниэра с пятью сотнями долларов.
— А если и так? — Она стала пить маленькими глотками, глядя на меня поверх стакана.
— Когда он звонил вам?
— Вчера. Я не могла получить деньги до сегодняшнего утра. Что случилось?
— Вэнниэр шантажировал вас около восьми лет, так? Из-за некоего события, происшедшего 26 апреля восемь лет назад. Так?
В ее глазах мигнуло что-то вроде ужаса, но очень глубоко, очень смутно, словно это всегда было там и просто выглянуло на секунду, а потом опять спряталось.
— Мерл кое-что рассказала мне, — сказал я. — Ваш сын рассказал мне, как умер его отец. Сегодня я просмотрел записи и отчеты в газетах. Перед домом, где была его контора, произошла автомобильная катастрофа, и очень многие высовывались из окон, чтобы поглядеть. Он высунулся слишком далеко. Поговаривали, что это было самоубийство, потому что он был разорен, а жизнь его была застрахована на пятьдесят тысяч в пользу семьи. Но прокурор был так мил, что закрыл на это глаза.
— Ну? — сказала она. Голос был тяжелый и холодный, то ли хрип, то ли спазм. Холодный, тяжелый, очень собранный голос.
— Мерл была секретаршей Хорэса Брайта. Странная по-своему девочка, слишком застенчивая, недалекая, с умом школьницы, любит драматизировать свою жизнь, очень старомодно воспитана по отношению к мужчинам и все такое. Надо думать, он как-то потерял голову, прицепился к ней и напугал ее до ужаса?
— Да? — Еще один холодный, тяжелый сон, направленный на меня, как ствол орудия.