Золотой характер
Шрифт:
Однако Волчок опоздал. Когда он подошел к воротам фабрики, его поразил непонятный шум на территории. Он прошел через проходную и остановился: во дворе было полно людей. Они копали снег около склада, извлекали из сугробов большие металлические предметы и складывали в штабеля. Здесь же находился директор фабрики тов. Гузиков.
Среди рабочих ходил сторож фабрики Семен Семеныч. Он подходил то к одной, то к другой группе рабочих и темпераментно рассказывал:
— Обхожу, понимаешь, территорию и вдруг, понимаешь, спотыкаюсь… Гляжу — из снега торчит железяка. Тяну — не поддается.
А картина, действительно, вырисовывалась неприглядная: около склада лежало уже более полусотни вырытых из-под снега новеньких железных коек, лишь слегка прихваченных ржавчиной.
Никодим Волчок робко подошел к директору и спросил тонким голосом:
— Это что же, Федот Сергеевич, никак вы субботник организовали?
Увидев Волчка, Гузиков неожиданно миролюбиво ответил:
— Нет, не субботник. Просто лишний раз убедился, что ты — человек слова…
— Простите, это как понимать? — уточнил Волчок, уловив в интонации директора злую иронию.
— Именно так и понимай: если Волчок сказал, значит, так и будет. Помнишь, когда ты уезжал в командировку, то клятвенно заверял меня, что койки ты достанешь, хотя бы их пришлось вырывать из земли или доставать из-под снега. Вот мы и достаем… Из-под снега…
Волчок почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. И, как утопающий за соломинку, он ухватился за последнее средство.
— Хватит! — неуверенно сказал он. — Я устал от упреков… Ухожу… Тем более, что Анис им Львович предлагает…
— Нет, вы не уйдете! — сказал Гузиков. — Ничего у вас не выйдет.
«Подействовало!» — радостно отметил про себя Волчок и, чтобы укрепить свои позиции, продолжал:
— Нет, не просите. Я твердо решил уйти. Анисим Львович уже давно…
— А я говорю — вы не уйдете. Я вас уйду. Мне нужен честный, добросовестный хозяйственник, а не ловкий делец. Идите в отдел кадров и оформляйте свое увольнение. Я уже дал указание.
Собственно говоря, этим можно было закончить историю о карьере Никодима Волчка: добродетель восторжествовала, порок наказан. Тем не менее объективность заставляет нас дописать конец этой истории.
Дело в том, что не успел еще удрученный Волчок дойти до отдела кадров, как в кабинете директора фабрики тов. Гузикова раздался телефонный звонок. Звонил директор соседнего предприятия Анисим Львович:
— Слушай, — радостно спрашивал он Гузикова. — Верно ли, что ты увольняешь Волчка?
— Увольняю! — ответил Гузиков. — Мне не нужен такой ловкач и делец…
— Ах, ах, какая неприятность! — посочувствовал Анисим Львович и добавил: — Слушай, тогда у меня к тебе просьба: передай Волчку, пусть зайдет ко мне. Я хочу лично выразить ему свое негодование…
После этого к Гузикову обратились с аналогичной просьбой еще несколько знакомых руководителей. С каждым следующим звонком Гузиков мрачнел все больше и больше. В его руководящем сердце созревала решимость, которая вылилась в гневный, обличительный испепеляющий приказ:
«…Заведующего
Подписав приказ, Гузиков облегченно вздохнул и подумал:
«Ишь, какие ловкие! Отдай им Волчка. Иметь такого человека под рукой всегда полезно. Где найдешь такого разворотливого работника? Черта лысого вам, а не Волчка! Вот так-то вот!»
Ю. Алянский
ТРУДНЫЙ ДЕНЬ ВАСИ ПТИЧКИНА
Наука знает несколько способов проведения последнего дня перед экзаменом. Одни ученые считают, что необходимо как следует выспаться. Другие — что крайне важно отвлечь себя посторонним делом. Третьи настаивают на калорийном питании и спорте, дабы закалить организм перед встречей с экзаменационной комиссией. И только один специалист высказал предположение, что перед экзаменом полезно заниматься. Студенты сразу осудили его за вульгаризацию и примитивизм.
Вася Птичкин изучил все вышеизложенные теории, но ни одна не показалась ему разумной. Накануне сдачи экзамена по русской литературе он решил просто погулять по городу, отдохнуть, рассеяться.
Он сел в трамвай, занял место у окна и в ожидании кондуктора предался воспоминаниям о творчестве Лермонтова. Потом он подумал о Гоголе. Его Вася тоже знал неплохо. Кондуктор все не шел. Пассажиры стали почему-то оборачиваться. Вася подумал о Салтыкове-Щедрине.
Наконец сидевший рядом пожилой гражданин улыбнулся и сказал самым приветливым образом:
— Молодой человек, жаль беспокоить вас, но не потрудитесь ли подойти к кассе, опустить три копейки и оторвать билет, не дожидаясь требования бывшего кондуктора?
Птичкин вскочил. На месте кондуктора действительно стояла приземистая прозрачная касса. Все опускали деньги добровольно и отрывали билеты сами. Вася подумал о Чернышевском и его романе «Что делать?». «Если завтра попадется четвертый сон Веры Павловны, — решил он, — свяжу его с достижениями современности».
«Не пойти ли в кино? — строго спросил себя Птичкин. — Не посмотреть ли «Кроткую»? Та же подготовка к экзамену. Искусство — высшая форма эстетического отношения к действительности!»
Он купил билет и вошел в подъезд, но у дверей фойе остановился как вкопанный. Контролера не было. Вася точно помнил, что недавно, когда он готовился к семинару по лингвистике методом просмотра фильма «Рапсодия», контролер здесь стоял и даже подозрительно спросил у маленького мальчика, тоже жаждавшего высшей формы эстетического отношения: «А тебе сколько лет — до или после?»
Теперь проход был свободен. Птичкин метался с билетом в руках. Прозвонил третий звонок, и зрители устремились в зал. Шел журнал, когда Вася отыскал наконец уборщицу и сунул ей билет. Но даже она не заинтересовалась им и объяснила, что кинотеатр перешел на работу без контролеров. Вася кинулся в зал.