Золотой иероглиф
Шрифт:
Вот теперь аудиенция была действительно закончена.
— Ты знаешь, я всегда поражалась твоему легкомыслию, — сказала Таня, — но сейчас, по-моему, происходит обратное: ты видишь только мрачные аспекты всего дела. Посуди сам: что пока случилось? Абсолютно ничего. Ты ничего не видел, ничего не знаешь. Ничем никому не обязан.
— А часы?
— Но ведь ты их не взял? — с беспокойством спросила Таня.
— Если бы я их взял, то отдал бы их тебе…
— Иногда ты все-таки неплохо соображаешь, Маскаев. Если бы ты их взял, могло оказаться хуже. Доллары они тебе не предлагали опознать?
— Как бы я их опознал, интересно?
— Но ведь ты же
— Послушай, ты только что сказала, что я иногда неплохо соображаю. Ведь не такой же я болван, чтобы трезвонить об этом направо и налево. Достаточно того, что про это знает наш друг Виноградников.
Таня фыркнула.
— Завтра, говоришь, они нас ждут? — спросила она. — Вот и сходим.
…Этим же вечером у меня пискнул пейджер, что для субботы было явлением редким. Сообщение оказалось простым и коротким. «Жду сегодня. Л».
Я про себя выругался: ну не могла Ленка затосковать хотя бы позавчера, когда мы с Танькой еще спали по разным углам! Нет, строила из себя невесть что, самурайская душа!
Таня заметила, что я не в духе.
— Что-то опять случилось? — осведомилась она.
— Да нет, ничего…
— Могу точно сказать, что тебя выманивают из дома… Так, Маскаев-кот?
— Вот и не угадала…
— А ты злишься, что мы помирились, и тебе приходится играть в порядочность… Плут ты, Андрей. Да у тебя на физиономии все крупным шрифтом отпечатано… В принципе, если ты и пойдешь, сам ведь знаешь, мало что изменится. Просто мне известно, что когда в тебя вселяется злой дух, то хоть пояс невинности на тебя надевай — ничто не удержит.
Я невольно вздрогнул.
— Какой еще «дух»?
— Такой. Который тебя, как мартовского кота, таскает иной раз невесть в какие дырки, а потом ты злишься, и думаешь, какого черта это сделал… Верно ведь? Только сам себе ты никогда в этом не сознаешься.
— Да никуда я не собираюсь…
— Имей в виду, — произнесла Таня, — я тебя насильно удерживать не стану.
Вот и все. Несколько умело построенных фраз, и я уже знал, что никакая сила не заставит меня пойти к Ленке. Только заполночь, когда я уже начал засыпать после привычного раунда борьбы под одеялом, вдруг подумал, насколько все же бабы хитрее нас, мужиков, особенно если это касается дел интимных.
Но подумал без всякой досады и уж тем более, злости.
Глава VI
Господа японцы встретили нас в том же составе, в каком были вчера, и в точно такой же обстановке, какая имела место тогда в номере. Можно даже вообразить, что после моего вчерашнего визита и Такэути, и Мотояма не трогались с места и даже не переодевались: кимоно Акиры по-прежнему оставалась таким же угольно-черным и без единой складочки, а Сэйго, на первый взгляд, тоже не менял прикид, но вскоре я обратил внимание, что вместо «ливайсов» на нем теперь сидели «райфлы». Демократично, черт возьми…
Оба азиата показались мне то ли настороженными, то ли заинтригованными. Как показала беседа после представления им Тани и непременного чаепития, отцовский сувенир являлся вообще чем-то из ряда вон выходящим.
— Мотояма-сан убедительно просит узнать, кем и как был вскрыт талисман-омамори, — начал Такэути. — Дело в том, что мы, японцы, очень бережно относимся к истории своей страны и пользуемся любой возможностью, чтобы собрать сведения о выдающихся людях Японии, к которым, без сомнения, относятся и самураи рода Дзётиинов. Последний представитель этого рода, как узнал Мотояма-сан, когда звонил вчера
— Каким образом? — спросил я.
— Найдешь содержимое омамори. — Тон Мотоямы был весьма тверд. Сэйго бросил на него быстрый взгляд.
— Боюсь, что это будет трудновато, — сказал я. — Ведь даже мой отец говорил, что он не вскрывал трубку.
— Прискорбно, — последовала двусмысленная фраза. — Но Мотояма-сан настаивает, чтобы вы попытались найти содержимое. При этом, если вдруг придется совершить поездку, фирма ее оплатит, также как и дорожные расходы.
«Фирма оплатит»… Проклятье, похоже, дело идет к тому, что я чем дальше, тем сильнее рискую оказаться в кабале у мафиози.
— Кроме того, — продолжал переводить Такэути, — мы ведь тоже можем оказать вам услугу. Фирма должна помогать своим сотрудникам, и членам их семей — тоже. Так заведено на всех японских предприятиях, а «Токида-С» — на три четверти японская фирма… Послушайте, Таня: Маскаев-сан, наверное, говорил вам, что служба безопасности головного предприятия «Токида» нашла украденные у вас часы?.. Вот они, возьмите, пожалуйста…
С этими словами, которые, правда, произносил Сэйго, Акира поднес часы и с легким поклоном протянул их Тане. Таня взяла вещицу и стала внимательно ее рассматривать.
— Я, конечно, ценю заботу и внимание фирмы, — сказала она. — Но… Простите, это не мои часы.
Татьяна положила их на столик. Мотояма озадаченно уставился на Такэути, и когда тот перевел, у него глаза стали как у настоящего европейца.
— Но это ваши часы, Таня.
— Нет, уверяю вас, вы ошибаетесь. Это похожие часы, но не мои. У моих вот здесь, на корпусе, имелась ямка, вроде как раковина в металле. Браслетка здесь была чуть-чуть погнута… И стрелки совсем другие.
— Нет, это не могут быть не ваши часы. Возьмите их, они же принадлежат вам. Сверьте номер, наконец.
— Послушайте, господин… Мотояма. Господин Такэути. Мне не нужно сверять номер, тем более, что паспорт давно утерян. Я не могу взять не принадлежащую мне вещь. Пожалуйста, не просите меня об этом, я все равно не возьму эти часы.
Сказать, что японцы были озадачены, значило бы не сказать ничего. Но Акира не стал «терять лицо», как Остап Бендер, пытавшийся вручить гражданину Корейко украденные у того деньги. Он молча снял со стола часы и убрал их в тумбочку. Затем повернулся к нам, поклонился, явно ожидая, что мы очистим помещение.