Золотой иероглиф
Шрифт:
— Не нравится мне все это, — сказал Сэйго.
— Думаешь, будет шторм? — спросил я.
— Шторм?.. Ладно, будем считать, что это из-за пониженного давления.
Барометра ни у кого не было, так что подтвердить или опровергнуть факт падения атмосферного давления не удалось. Солнце по-прежнему тускло светило на белесом небе, ветер слабо тянул с юго-запада, туман сгущаться вроде бы не собирался.
На раскопки идти сегодня хотелось еще меньше, чем обычно: тошно было даже подумать о том, как вибрация от отбойника начнет грызть ладони и поддавать в свод черепной коробки. Этим-то что: они уже почти сидят на
Не прошло и часа, как в куче вынутого грунта засверкало еще несколько увесистых монет. К полудню мы откопали около двадцати истлевших мешков с золотом.
Миллионы долларов!..
Впрочем, как бы ни радовался Мотояма, я уже понимал, чтО было главной целью поисков. «Тайё-но Сидзуку»! Легендарная жемчужина, которая, если я правильно понимал «структуру момента», японцам дороже всего золота, когда-либо украденного у богачей разбойниками.
Сегодня мы ковырялись в яме втроем: одного из молодых бандитов Мотояма назначил старшим и велел тому сидеть безвылазно в лагере, выходить на связь и караулить Таню. Я отлично понимал, что несмотря на то, что именно я, а не она, корячусь на этих раскопках, ей должно быть в несколько раз тяжелее: физический труд не давал мрачным мыслям стать основой моего мироощущения на сегодняшний день, а вот Татьяна, похоже, уже находилась на грани нервного срыва. Действительно, поскорее бы вся эта канитель закончилась…
Отбойник неожиданно провалился в мягкий грунт и мгновенно прекратил трещать. Акира потребовал остановиться, подошел к углублению и принялся ковыряться в нем: сперва — каким-то небольшим орудием, вроде того, каким дачницы равняют грядки, затем — руками.
На поверхности вновь появились обрывки кожи, а потом на разрытой земле обозначился ровный прямоугольник, примерно десять на пятнадцать сантиметров. Мотояма поднял голову и потребовал от нас собраться в кучу и отойти на пять шагов так, чтобы он видел одновременно всех нас троих.
Скоро стало ясно, что в земле находится небольшой сундучок, вернее, шкатулка, сделанная, скорее всего, из золота, или какого-то сплава благородных металлов. Выглядела она совсем не помпезно, без всяких там вкраплений драгоценных камней или гравировок, если исключить рельефное изображение стилизованного цветка на откидной крышке. Акира наконец извлек шкатулку из земли и, вертя так и сяк, стал прикидывать, как ее лучше вскрыть. Не придумав ничего лучше, он достал из-под куртки кусунгобу и подцепил клинком замок. Послышался звонкий щелчок… Крышка подалась не сразу, словно бы древний сундучок отказывался показывать бандиту свое содержимое. Но тот сделал еще несколько движений кинжалом, и крышка наконец откинулась.
Мотояма издал гортанный звук, запустил лапу внутрь и извлек оттуда… жемчужину!
Она была действительно размером со сливу и имела грушевидную форму. Ее приглушенный перламутровый блеск оказался точно такого цвета, как он описывался в легенде — красно-оранжевого.
Вот она, «Капля Солнца»! Даже мы с Такэути смотрели на гигантскую жемчужину, словно зачарованные, и поэтому, когда в яму
Грохнул негромкий взрыв, без пламени и разлетающихся во все стороны осколков. До меня донесся странный запах, и в следующую секунду я потерял ощущение собственного тела. Только глаза, которыми я не мог пошевелить, отметили, как упал на землю Мотояма, и как шлепнулись рядом со мной Сэйго и молодой гангстер.
Я почувствовал себя, словно видеокамера, упавшая боком на землю, зафиксировавшаяся в этом положении и продолжающая снимать один и тот же никому не нужный участок земной поверхности и кусочек белесого неба. В поле зрения моего «объектива» оказались еще ноги Мотоямы, обутые в десантные ботинки, почти такие же, как у меня.
А тела своего я не ощущал. Невозможно было шевельнуть ничем, не то что руками или ногами, но даже веками или языком. Очевидно, кто-то, воспользовавшись тем, что кладоискатели, позабыв обо всем на свете, разглядывают баснословный трофей, бросил в яму гранату, начиненную нервно-паралитическим газом. Эх, Мотояма, гангстер ты хренов! Вот и потерял ты лицо, только теперь уже окончательно…
Долго ждать не пришлось. На рев работающего компрессора, перемежающийся шипением стравливаемого воздуха через клапан баллона, наложился гул приближающегося вертолета. Это, наверное, летят конкуренты… Сейчас они высадятся здесь, перестреляют нас как хмельных зайцев, заберут жемчуг и золото… А лагерь? Что там происходит? И что будет, когда Мотояма не выйдет на связь со своим помощником и не скажет ему кодовое слово? Таня!
Перед моими глазами, которыми я по-прежнему не имел возможности двигать, появились еще чьи-то ноги. Если судить по знакомой расцветке камуфлированных штанов, это, скорее всего, повар. Значит, он подкрался к нам и швырнул свою чертову гранату. Интересно, где же этот жук хоронился всю ночь? А Мотояма тоже хорош — ну разве трудно было выставить наблюдателя?! Или это золото ему мозги отшибло?
Сознание мутилось. Очевидно, газ, воздействуя на нервную систему, тормозил функции организма. Этак ведь и помереть, наверное, можно…
И вдруг я понял, что уже в состоянии следить взглядом за передвижениями повара. Я с трудом повернул слезящиеся глазные яблоки так, чтобы разглядеть этого человека во весь рост. Да, несомненно, это был тот тип, который вчера приготовил нам кушанье из ядовитой рыбы фугу. А если бы он догадался, что лучше посидеть с нами и подождать, когда накормленные им свалятся в корчах на циновках? Сейчас, наверное, половина из нас уже отдыхала бы от трудов праведных на том свете, другая половина — собиралась следовать за ними…
Гул вертолета неожиданно стал невыносимо громким. Аппарат пронесся над нами, очевидно, те, кто находился в нем, решили визуально проверить, все ли в порядке. Краем глаза я успел заметить, что номер вертолета тот же самый. Машина была та же, что доставила сюда компрессор. Если так, то господа якудза глубоко в дерьме. Трудно сказать, что произошло на острове Тораносиппо, но если вертолет захватили хатамото, это значит, что и Мотояма оказался-таки тем самым шакалом, что полез за вишней на дерево, но так и не сумел ни съесть ягоду, ни свернуть шею соколу.