Золотой ключ. Том 1
Шрифт:
Меньшая по величине картина с тем же названием — работа другого Грихальвы, Кабрайо, — висела на противоположной стене. — А теперь Сарио Грихальва спас до'Верраду от бесчестья, предотвратил бессмысленное кровопролитие.
Толпа еще не рассеялась, но уже заметно разделилась на кучки единомышленников. Эстеван до'Саенса и Риввас Серрано держались вместе, Эдоард до'Нахерра, как всегда, стоял особняком. Все молча ждали, что еще скажет герцог.
“Они меня изучают, оценивают… Эйха, а мне самое время изучить и оценить их”.
Герцог отошел от стула с картиной, вступил в толпу. Один лишь Марчало Грандо был
— Вы меня не знаете, — сказал он спокойно. — Я вполне отдаю себе в этом отчет. Мне также понятны ваши опасения, ваша растерянность, Бальтран до'Веррада был не из тех, кого легко забыть или заменить. Я это понимаю. — Он тяжело вздохнул. — Прощу только об одном: дайте мне время. Нам с вами надо лишь привыкнуть друг к другу, и все будет хорошо.
Тут зашевелился Риввас Серрано.
— Но, ваша светлость…
— Да уймись ты наконец, номмо Матра! — с раздражением оборвал его; Эдоард до'Нахерра. — Не видишь дальше собственного носа! Нынешний Верховный иллюстратор — Грихальва. Через каких-то двадцать лет он будет мертв или при смерти, тогда и вернемся к этому разговору.
Алехандро хотел было возразить, ибо в подобном заступничестве вовсе не нуждался, но прикусил язык. Сейчас важнее всего — усмирить их. И к тому же Марчало Грандо, как ни крути, сказал правду.
«Двадцать лет… Какие бы чувства я испытывал, если бы знал, что мне еще жить и править всего-навсего двадцать лет?»
Ему вдруг пришла в голову мысль, что править двадцать лет он не очень-то и желает. Особенно если придется каждый день спорить до хрипоты с глупыми и упрямыми советниками.
Алехандро вздохом глянул на портрет иноземной красавицы.
"Все хотят меня на ней женить. Матра послала мне Сарио Грихальву, с его помощью я обуздаю компордотту придворных. А еще обуздаю свою, и в этом мне посодействует Сааведра”.
Возле, двери Раймон задержался, протянул руку к щеколде, но не дотронулся. Сделал глубокий вдох — это помогло, в голове прояснилось.
Он решительно поднял щеколду, отворил дверь и вошел в кречетту.
Не надо было оглядываться, даже коситься по сторонам, чтобы удостовериться: все здесь на своих обычных местах. Только Ферико сидел не на своем стуле, а на том, что раньше принадлежал Отавио, а еще раньше — Артурро. Сиживали на нем и другие Премио Фрато, но Раймон не помнил их по именам. Хотя при желании мог бы вспомнить — их портреты, Пейнтраддо Чиевы, висели в Галиерре Вьехос Фратос, небольшой комнате, куда дозволялось входить только Одаренным — чтобы знали и не забывали, кто заложил устои их семьи и чем рискует тот, кому не по нраву добродетельная жизнь и беззаветное служение.
Раймон был облачен в привычный черный наряд, хотя компордотта этого не требовала. В сиянии свечи поблескивала его Чиева. Пышные
Пустой стул возле громоздкого стола предназначался для него. Раймон приблизился к стулу, взялся за резную спинку; в суставах пальцев вспыхнула боль, но ни один мускул не дрогнул на его лице Он стоял, выпрямив спину и расправив плечи, с высоко поднятой головой, и не прятал глаз. Не прятал свою сущность.
Неоссо Иррадо. Так его звали когда-то. В незапамятные времена.
"Сарио улыбался бы им… А я не могу. У меня нет его силы.
Только страх, и гнев, и горечь поражения”.
Они — оставшиеся в живых Вьехос Фратос — тоже не прятали глаз. Их было девять. Он — десятый. Сарио — одиннадцатый.
Девять человек сидели вокруг стола и молчали. Восемь из них ждали, когда заговорит девятый.
"Ферико, — подумал Раймон. — Это будет Ферико”.
Но заговорил Дэво. И у Раймона екнуло сердце.
— Номмо Чиева до'Орро, — негромко возгласил Дэво. — Во имя нашей сущности. Правду, Раймон. Ничего, кроме правды. Правду? Раймон и не собирался ее скрывать.
— Он — нечто большее. Нечто иное.
— Насколько большее? Насколько иное?
Этого он и сам не знал. Так и ответил. А еще сказал, что доказательств нет, только слухи. И намеки самого Сарио, но опять же ничем вещественным не подтвержденные.
Да, никаких доказательств. Даже Кита'аб — не доказательство. Эти люди просто не поверят, что Фолио — совсем не то, за что его принимали еще их предки. Вовсе не учебник для художников, откуда можно и должно черпать приемы, рецепты и правила. (Что с того, что он далеко не полон? Для Грихальва имеют значение лишь те страницы, которые существуют, лишь те отрывки, которые расшифрованы.) О намерениях Сарио Раймону ничего не известно, но, судя по компордотте Верховного иллюстратора, он узнал немало тайн Кита'аба. И не собирается делиться ими ни с кем. Но это всего лишь догадка. А догадка еще не улика.
Да, улик нет. Заявить, что Фолио — это Кита'аб? С чего Раймон это взял? Со слов Сарио? Но мало ли что может прийти в голову Сарио? Заявить, что он видел зачарованный портрет Сарагосы Серрано? Но в Мейа-Суэрте костная лихорадка не такое уж редкое явление, и не только Грихальва бывают ее жертвами. Заявить, что Пейнтраддо Чиева Сарио — всего лишь простой портрет? Но при чем тут колдовство? Просто честолюбивый, целеустремленный юноша не пожелал отдавать в чужие руки ключ к его будущему, к его Дару, к самой его жизни.
Ключ. Чиева. На каждом шагу — Чиева. Чиева до'Орро, Чиева до'Сангва. Несть числа ключам, несть числа замкам, несть числа потайным дверям.
Фолио — это тоже дверь. Возможно, на одной из ее страниц Сарио нашел ключ. Возможно, он сам — ключ.
Он — нечто большее. Нечто иное. Сарио Грихальва не такой, как другие Одаренные. Сарио Грихальва всегда был не таким, как другие Одаренные. И лишь одно Раймон знал наверняка: только отличный от других, только исступленный гений мог в одиночку добиться того, чего другие тщетно добивались вместе на протяжении шести десятков лет. И на этот подвиг его благословил Раймон Грихальва, став соучастником заговора, о котором речь зашла один-единственный раз, — в чулане над этой комнатой, кречеттой.