Золотой ключ. Том 3
Шрифт:
Что заставило ее прошлой ночью разрешить Сарио писать ее портрет? Ей захотелось обернуться и взглянуть на два этюда, которые он сделал в мерцающем пламени свечей, но она не осмеливалась шевельнуться. Зачем она пошла в комнату Сарио? Что, если именно он убил Андрее?
Эйха! А что, если портрет навсегда оградит ее от магии Грихальва?
У нее за спиной в камине потрескивал огонь. Приходила служанка, чтобы добавить туда несколько новых поленьев. Как только девушка ушла, Элейна встала и заперла за ней дверь. Теперь она пристально смотрела
— Элейна, это Агустин. Как вы думаете, тио, она меня слышит? Хотя рисунок на столе не изменился, Элейне показалось, будто он ожил. Она вдруг подумала, что вот сейчас Агустин сделает шаг и окажется рядом с ней. Однако, как и следовало ожидать, этого не произошло. И все же она слышала его голос, словно он доносился из замочной скважины. Чудеса!
— Агустин, я тебя слышу. — Ее голос дрогнул.
— Матра Дольча! — воскликнул Гиаберто, скорее озабоченный, чем довольный.
— Я же говорил вам, что у меня получится. — Агустин явно гордился произведенным эффектом. — Со мной Гиаберто и Кабрал, Элейна. Кабрал хочет, чтобы завтра, в это же время, рядом с тобой стоял Великий герцог и выслушал нас…
— Это невозможно, — вмешался Гиаберто. — Вы можете представить, какой разразится скандал, если Великого герцога найдут на рассвете в ее спальне?
— Но мы хотим посоветоваться с ним относительно выбора нового Верховного иллюстратора, — возразил Кабрал.
— Дайте мне сказать, граццо, — перебила Элейна. — Великий герцог уже назначил нового Верховного иллюстратора. Сарио.
— Сарио!..
— Этот чи'патро чирос!..
— Простите меня, тио. — Она должна была выяснить правду, но сомнения ее не оставляли. Она чувствовала, что предает Сарио. — Как.., как умер Андрее?
Голос Кабрала был спокойным.
— Неожиданная болезнь. Кровотечение.
— Может ли… — она с трудом выговаривала слова, — может один иллюстратор убить другого?
— Ты хочешь сказать, что Сарио убил Андрее? Почему Кабрал так спокоен?
— Элейна, — голос Гиаберто был совсем не таким спокойным, как у Кабрала, но звучал властно, — никому не говори о своих подозрениях. Если сможешь, постарайся сегодня проверить, висит ли портрет Андрее в кабинете Великого герцога и есть ли на нем какие-нибудь изменения. Портрет имеет могучую защиту — один иллюстратор может нанести вред другому только через него.
— Я сделаю то, о чем вы просите, тио. — Элейна вдруг обнаружила, что руки у нее дрожат, а спина ужасно болит, но она боялась пошевелиться, чтобы не нарушить связь с Агустином. — А может иллюстратор нарисовать живого человека таким образом, что он окажется заключенным в картину?
Элейна узнала восклицание Агустина. Двое других пробормотали что-то неразборчивое.
— Я не стану говорить о подобных вещах с иллюстратором, лишенным Дара! — воскликнул Гиаберто. — Я ни разу не читал в Фолио, чтобы Грихальва пытались осуществить такое чудовищное деяние.
— А
— Портрет Сааведры Грихальва? — спросил Кабрал. — Я никогда не слышал о копии, хотя она могла быть выполнена до моего рождения. Но в Галиерре висит подлинник — тут не может быть никаких сомнений!
Она должна была спросить — ему ведь почти восемьдесят лет.
— А разве портрет не находился в хранилище? Элейне показалось, что она видит улыбку Кабрала.
— Да. Великая герцогиня Мечелла и я нашли его. Именно поэтому я уверен, что это подлинник.
— А вы помните, где стояла Сааведра? Он так долго не отвечал, что Элейне показалось, будто она слышит, как пылинки садятся на стол.
— За столом, так мне кажется. Она читала книгу. Меннина, я много лет не вспоминал о том дне. — Он горько рассмеялся. — Женщины замечают такие странные вещи. Великая герцогиня Мечелла считала, что Сааведра беременна. Вспомнить об этом через столько лет!
«За столом!»
— Тио, — прошептала Элейна, голос наконец вернулся к ней, — объясни мне, как могло получиться, что теперь Сааведра стоит возле двери? Ведь другого портрета не существует. Я нашла описание этой картины — там тоже сказано, что она стоит возле стола ночью.
— Ночью! — Как жутко слышать голос Кабрала и не видеть его лица. — Это было на рассвете. Я помню совершенно определенно.
Свеча только что погашена. Мечелла обратила внимание на то, как она мастерски написана… — Кабрал замолчал, а потом заговорил снова, но теперь в его удивленном голосе зазвучали нотки ужаса. — Я совершенно забыл об этом.
— Сарио верит, что Сааведра на портрете живая.
— Матра Дольча! — снова вскричал Гиаберто.
— Я не был в Галиерре с тех пор, как Челла стала слишком слаба, чтобы ходить туда со мной, — прошептал Кабрал.
Челла? С каких это пор простой иллюстратор может так называть Великую герцогиню!
— Мердитто! — выругался Гиаберто. — Элейна, мы должны доставить эту картину в ателиерро, чтобы Вьехос Фратос ее тщательно осмотрели.
— Как она пронесет такое огромное полотно через баррикады? — спросил Агустин.
— Посмотрим, может быть, дон Рохарио нам поможет, — ответил Кабрал. — Гиаберто прав. Эту картину необходимо тщательно изучить.
Его слова встревожили Элейну.
— Сарио заметит! Не забывайте, сейчас он распоряжается всеми в Палаесо.
Гиаберто фыркнул.
— Мы можем справиться с Сарио Грихальвой. Постарайся добыть для нас картину, а об остальном не беспокойся. Я приказываю, Элейна. Ты меня понимаешь?
— Да. — Это они не понимают. Им и в голову не приходит, насколько Сарио силен.
— На сегодня вполне достаточно, Агустин. Поговоришь с Элейной завтра.
— Да, но… — Агустину хотелось ясности.
— Пошли, — строго сказал Гиаберто. — Нам нужно обсудить, как ты смог все-это придумать, не посоветовавшись с Вьехос Фратос.