Золотой корсар
Шрифт:
Едва корабль вышел на рейд, Корсар с улыбкой промолвил:
– Ты в моей полной власти, господин, ты и твои люди. На судне королем является капитан. Так что ружья – на палубу! – приказал юноша свите дея.
Ответом был недовольный ропот.
– Я сказал: ружья – на палубу! – повторил юноша.
Офицеры Хуссейна не повиновались.
– Внимание! – крикнул Корсар двум десяткам матросов, которые охраняли пленников. – Целься!.. А теперь: ружья – на палубу! – повторил отважный юноша. – Или я командую огонь!
Эскорт нехотя подчинился; один лишь
Подойдя к дею, Паоло учтиво предложил ему руку:
– Изволь проследовать за мной, господин.
Было во всем происходящем нечто столь неожиданное, звонкий голос Корсара вдруг стал столь вкрадчивым, что дей машинально, не видя никакого выхода из тупикового положения, в котором оказался, последовал за юношей.
Тот провел его в свою каюту. Дей вошел в нее уже в том состоянии, когда бессильная, усмиренная ярость сменяется подавленностью.
Он уже представлял себя плененным и преданным.
Когда они остались с деем наедине, Паоло отбросил все свое оружие в сторону и скрестил руки на груди.
Он посмотрел на Хуссейна.
– Я жду! – промолвил он.
– Ждешь чего? – спросил изумленный дей.
– Своего наказания. Ты вооружен – убей меня; как видишь, я беззащитен.
К столь резкому повороту Хуссейн оказался не готов; на лице его отразилось недоумение.
– Неужели ты думал, – спросил Паоло, – что я собираюсь выдать тебя французам? Тебя, который был мне другом! Тебя, который назвал меня сыном! Тебя, которого я так люблю! Тебя, которого я так уважаю! Да ни за что на свете!.. Думаю, я поступил правильно, наказав труса; на моем месте ты бы сделал то же самое. Но я увидел, как воспылал яростью твой взгляд, и понял, что меня ждет. И тогда я пожелал умереть достойно, захотел принять смерть из твоих собственных рук. Я подумал, что было бы здорово, если бы люди говорили про Корсара с золотыми волосами: «Оскорбив Хуссейна, он сам попросил Хуссейна его покарать».
Он опустился на колени, взял руку дея, поцеловал ее и сказал:
– Я жду…
Он был так грациозен, так смиренен и в то же время так умилителен, что дей был тронут; у него случился один из тех порывов, что свойственны необузданному темпераменту и что вынуждали его совершать столько жестоких деяний и столько благородных поступков.
Резко подняв Паоло на руки, Хуссейн поцеловал его в обе щеки, вынес, словно ребенка, на палубу и, поставив на полуют, сказал с отеческим простодушием:
– Когда сочтешь, что я достаточно прогулялся, мы вернемся в порт.
Корабельная команда и эскорт дея обменялись недоуменными взглядами.
– Готовиться к повороту! – прокричал капитан.
И пароход взял курс на Алжир.
Хуссейн прохаживался взад и вперед по полуюту, не соизволив никому дать каких-либо объяснений, впрочем, никто их у него и не требовал.
Любопытствующие, что толпились в порту, решили, что он пожелал испытать возможности корабля.
Когда пароход вошел в гавань, рука Хуссейна дружески лежала на плече Корсара.
Конечно, многие заметили некую сумятицу, происходившую
– Да, я не ошибся, – прошептал Иаков, увидев, что Корсар стоит на палубе в обнимку с Хуссейном. – Этот парень развит всесторонне. Что ж, вечером нужно будет его разыскать. – И он бросил слуге: – Греби к берегу!
По всему порту разносились исступленные возгласы «браво»; Хуссейн и Корсар сошли на берег под оглушительную овацию толпы.
Заметив на набережной дядю офицера, которого Корсар покарал смертью, дей сказал ему:
– Твоего племянника больше нет с нами. Он нарушил свой долг, и капитан вышиб ему мозги. Твой племянник был моим родственником; но в данном случае я даже рад, что пролилась кровь моей семьи, так как кровь эта текла в жилах труса.
Дядя поклонился, подавив свое горе.
Дей запрыгнул на лошадь, которую к нему подвели, приказал одному из офицеров одолжить коня Корсару, и при свете зажженных факелов кортеж триумфально вернулся в крепость.
Долго еще жители Алжира осаждали ее ворота, шумно приветствуя Корсара с золотыми волосами.
Иаков растворился в толпе; покрыв голову капюшоном, он слушал и размышлял над тем, как быть дальше.
Глава III. Пойдем!
Покинув дворец дея утром, Паоло большую часть дня провел в мавританском кафе; когда же с наступлением сумерек он выбрался наконец на улицу, то наткнулся на Иакова, который, судя по всему, поджидал юношу.
– Следуй за мной, – сказал еврей. – Есть разговор.
«Что могло понадобиться от меня этому старому колдуну?» – подумал Паоло, который был в курсе всех ходивших о еврее слухов.
И он спросил:
– Чего ты хочешь?
– Пойдем!.. – лаконично промолвил Иаков.
– Куда?
– Пойдем, – повторил еврей, – и ты сам все увидишь.
В присутствии этого едва ли не волшебного персонажа, которому что-то от него потребовалось, Паоло испытал странное ощущение, смесь удивления, радости и страха.
Человек-легенда, столетний еврей, который, казалось, вознамерился жить вечно, тот, чьи секреты желал бы знать каждый, тот, о ком судачил весь город, вся провинция, вся страна, нуждался в нем!
Возможно, ему предстояло узнать тайну этой живой загадки!
И тем не менее он был слегка напуган; тайна для воображения есть то же, что бездна для глаз. Он так же опасался погружать взгляд в прошлое старца, как опасаются головокружения, стоя на краю пропасти.
Смерив юношу взглядом, Иаков прочел на его лице нерешительность.
Засады в алжирских городах – отнюдь не редкость; здесь часто можно попасть под ятаган какого-нибудь араба или наткнуться на стилет мавра.
И каким бы отважным ни был Паоло, угодить в ловушку ему вовсе не улыбалось, – в своей жизни ему довелось совершить немало глупостей, на которые столь горазды шестнадцатилетние юноши и за которые их так ненавидят зрелые мужи.