Золотой корсар

Нуар Луи

Корсар должен был выдавать себя за обычного путешественника, бороздящего моря исключительно ради собственного удовольствия, привыкая к управлению пароходом, после чего инженеру предстояло покинуть Паоло, а самому юноше предписывалось вернуться в Алжир.

Но кто этот даритель?

Кому принадлежало судно?

Каковы были планы этой таинственной персоны?

Даже полиция Хуссейна ничего не смогла выяснить по этому поводу, и дей был заинтригован в не меньшей степени, чем его шестнадцатилетний корсар.

Каждый раз, как Паоло

размышлял над этой тайной, в его пылком воображении рождались самые химерические предположения, но все они были далеки от величественной, грандиозной реальности.

Часть первая. Корсар с золотыми волосами

Глава I. Трусость перед врагом: смерть!

В 1828 году, когда Алжир все еще принадлежал алжирцам, в Средиземном море господствовали корсары.

Христианская Европа находилась во власти кучки пиратов-мусульман.

Каторги дея Хуссейна были забиты тысячами рабов всех национальностей; в гаремах юные девы, плененные во время разбойных рейдов, исполняли прихоти сластолюбивых мавров, достаточно богатых, чтобы их купить.

Испания жила в ежедневном страхе перед нападением со стороны племен, проживавших на соседних с территориями, которые она занимала на берберском побережье, землях. Пираты угрожали Ла-Калле во Франции; пляжи Италии, острова Греции, утесы Каталонии – вся береговая линия – постоянно подвергались дерзким и разорительным набегам корсаров Регентства.

Тщетно, еще со времен Карла Пятого и Людовика XIV, великие морские державы пытались разрушить это пиратское гнездо – все их попытки неизбежно проваливались.

Ни случайные бомбардировки этого бандитского логова англичанами, ни постоянное и крайне разорительное для государственной казны наблюдение за ним французской эскадры существенных результатов не приносили – порт вновь и вновь возрождался из пепла.

Тартаны продолжали бороздить моря, раз за разом ускользая от вражеских крейсеров, возвращаясь с добычей под носом сразу нескольких кораблей, неспособных преследовать эти легкие барки, которые летают по воде, как чайки в небе.

Для того чтобы завоевать Алжир, Алжир девственный, святой, хорошо охраняемый, нужны были немалая армия, флот кораблей в триста и неукротимое упорство; чтобы сохранить его, нужны были еще шестьдесят тысяч человек, наши пушки и весь наш военный гений.

Но Алжир тогда был на пике своего могущества.

Впрочем, и сегодня это земля, полная странностей, ярких контрастов, поразительных аномалий, необъяснимых гармоний, непостижимых загадок.

Арабы называют его «краем, покрытым вуалью».

В годы, предшествующие его завоеванию, перед путешественником, который осмеливался приподнять хотя бы уголок этой вуали, на каждом шагу вырастал какой-нибудь сфинкс, забрасывая его назойливыми вопросами, запугивая и зачаровывая взглядом.

Уже тогда – и это было удивительно – жизнь в городах, с их

мавританской цивилизацией, являла собой полную противоположность дикарскому, варварскому существованию дуаров [22] , располагавшихся прямо за городскими стенами; нигде это противопоставление не было столь резким, как в Алжире последних лет его независимости.

22

Кочевое поселение бедуинов.

С высоты Императорского форта открывалась огромная панорама, охватывавшая город и порт, тенистые сады и пустынные земли, море и Атласские горы с их уходящими за горизонт верхушками.

Странный человек вглядывался в даль с вершины этой величественной цитадели.

Дело было в июне, когда сумерки спускаются внезапно; вечер выдался чудесный.

Мягкий и благоуханный бриз легко колыхал море; огромный вал вяло накатывал на берег и отступал – лениво и безвольно.

Волна ласкала сушу, испуская бесконечно нежные вздохи, к которым прислушивался этот стоявший на крепостной стене мечтатель.

Внизу лежал город с его бесчисленными террасами, минаретами мечетей, силуэтами фортов, мрачной крепостью, окруженной ореолом творящихся в ней неслыханных злодеяний, и огромным редутом времен Карла Пятого, гордо высившимся на кратере временами еще напоминавшего о себе зловещего вулкана.

Пока одни суда, встав на якорь, мирно дремали; другие бесшумно выходили в море, невзирая на французские фрегаты, очертания которых постепенно расплывались черными точками на рейде.

Небо сияло огнями, освещая глубокое море, и казалось, что колышущиеся волны желают завернуть миллиарды звезд в свои фосфоресцирующие складки.

Гигантские горы огибают этот пейзаж, не ограничивая его, но заключая картину в рамку, дерзкими контурами которой любуется взор, коему нет нужды останавливаться на растворившихся в небесной лазури пиках.

В бесконечности пространства теряется не только взгляд, но и заснеженная Джерджера.

К величию этого ансамбля примешивалась пикантность деталей.

Из Императорского форта вы могли слышать музыку танцующих кафе, песни импровизаторов, выбиваемую альмами барабанную дробь дарбук; вместе с этими праздничными звуками приходили пронзительные завывания хищников, бродящих в сумерках по лощинам.

В овраге янычар, обняв за талию прекрасную девушку, тайком сбежавшую из сераля, мелодично читал ей любовные сонеты поэта Абд-Эррамана; где-то неподалеку, вбирая эманации кладбища, мрачно рычала гиена.

Вой голодного хищника и чудесные звуки поцелуев повторяло эхо.

Человек, спустившийся уже к подножию форта, напрягал слух, вслушиваясь в дуновение бриза…

Устремив взор на лазурное море, он вглядывался в тени, отбрасываемые на рейд фрегатами.

Какой интерес привел его сюда?