Золотой козленок
Шрифт:
– Посмотрись в зеркало и одного встретишь наверняка, - художница засмеялась так пронзительно, что рядом с памятником великому поэту это расценивалось в высшей степени еретиканством.
– Запомни!
– она навеяла на себя прокурорской строгости, хотя губы предательски излучали оптимизм.
– Наши предки питались мясом, овощами и корнеплодами, - она коготком указательного пальца ткнула потенциального дурака в грудь, - и жили долго и счастливо, а твои любимые колбаса, копчёный окорок, супы, борщи - это корм, а не еда. Кстати, немцы, - Лена придала пальцу
– Да, но в итоге всё это обретает одну и ту же субстанцию, - попытался оспорить утверждение художницы Жульдя-Бандя.
– Не спорь со мной!
– вынесла суровый приговор оппонентка, оставляя право своей сомнительной гипотезе властвовать над очевидным.
– Женщина всегда права, - не стал оппонировать Жульдя-Бандя в надежде в последующем получить бонусы за сотрудничество.
– Вот именно, - охотно согласилась одна из ярких её представительниц.
– За исключением, когда прав всё же мужчина.
Ворона каркнула, в очередной раз напоминая глупым приматам о себе и о пустом желудке.
Жульдя-Бандя тотчас отреагировал.
– Ворона не способна научить вокалу канарейку или соловья, зато вполне способна выступить в качестве музыкального критика.
Глава 22. Жульдя-Бандя отправляется со своей новой знакомой в Озерки, рядом с Шуваловским кладбищем
– Веня, а как ты относишься к покойникам?
Веня оказался не готов к ответу на столь интимный вопрос и, в безнадёжной попытке нейтрализовать возникшее смятение, пожав плечами, вывернул ладони:
– Я, собственно… особой любви не испытываю. Думаю, не хуже, чем они ко мне, - он хихикнул, предопределяя помыслы своей очередной пассии.
– А ты хочешь пригласить своего знакомого покойника на уик-энд? Я буду ревновать!
– предупредил ветреный повеса, растянув губы.
Женщина с жалостливым сочувствием посмотрела в родниковые очи собеседника:
– Нет, Веня, ты никогда не станешь художником!
Тот утвердительно кивнул, готовый пожизненно носить этот крест. Впрочем, он уже нёс бремя странствующего философа, которое его, однако, нисколько не обременяло.
– Приглашаешь обаятельную молодую женщину, - она начертала в воздухе женский профиль, в котором ни молодости, ни обаяния не усматривалось, - в прокуренное кафе, - она сморщила носик, обозначив это.
– Короче, Веня, мы едем в Озерки. Там такая красотища! Я на прошлой неделе писала там пейзаж… единственное, - Лена виновато подвернула нижнюю губу, - рядом кладбище, но если…
– Никаких «если». Ради такой красивой женщины я готов даже на кладбище…
Художница, хитро улыбаясь, погрозила пальчиком, подразумевая, что тот готов на большее, на что может рассчитывать. Беззаботная парочка остановила старенький «мерседес», который резво помчал по Литейному мосту в северном направлении.
– Уютный саркофаг, - пассажир дружески похлопал по передней панели.
Водитель
– Салам алейкум!
– поприветствовал Жульдя-Бандя высокую узбечку в пёстром шёлковом куйлаке, шароварах и тюбетейке, которая, тёплой восточной улыбкой встретив посетителей, пригласила за столик.
– Рахмат, нам с собою… шашлычка… - узбечка растаяла, услышав родную речь.
Спутница, не скрывая удивления, посмотрела на своего нового знакомого.
– Баранинки… по две порции, - для подтверждения Лена выкинула указательный и средний пальцы, будто общалась с китаянкой, - только нежирной… и без лука.
На выходе Жульдя-Бандя с джентльменской обходительностью приобнял спутницу за талию. Рука будто случайно скользнула вниз, посягая на суверенитет правой ягодицы, за что он получил лёгкое порицание взглядом.
– Так, под шашлыки из баранины нужен сливовый ликёр, - категорично заявила художница, заставив спутника мучиться вопросом, почему ликёр и почему сливовый.
Странствующий повеса решил всё же оставить вопрос открытым, опасаясь, что выяснится, что коньяк «Наполеон» - ничем не хуже. А этого его скромный бюджет может не выдержать.
Требуемое без труда приобрели в ближайшем гастрономе и, обогнув крайний дом, вышли к большому озеру, рядом с кладбищем и церковью.
– Шуваловское кладбище, храм святого Александра Невского, - спутница обозначила и то, и другое рукой.
– Экзотика! Царство мёртвых, - Жульдя-Бандя артистичным жестом обозначил покои общественной усыпальницы, - обитель погребённых идей и несбывшихся надежд. Умереть много ума не нужно, а ты попробуй выжить посреди идиотов!
Попутчица хихикнула столь меткому и лаконичному определению.
– Я тоже хотел бы мирно почивать в этом райском уголке на берегу озера… лет через… сто пятьдесят…
– Ты, Веня, скромен не по годам!
– Скромность - это не моя стихия, в противном случае я бы стал священником.
Лена хихикнула, устремив лисий взор в родниковые глаза попутчика:
– Сатана в рясе.
– Говорят, человек после смерти слышит ещё несколько часов, - нисколько не смутившись, Жульдя-Бандя обратился за подтверждением этой версии к спутнице.
Та безразлично приподняла плечики:
– Не умирала, не знаю.
– Вероятно, в этот момент он узнаёт о себе много нового от нетерпеливых наследников.
– О-о-о-чень много, - согласилась художница.
Молодые люди шли по центральной дороге, разделяющей кладбище, выискивая глазами наиболее впечатляющие памятники. Извечная тема не могла оставить равнодушным нашего героя, и отрезок пути он посвятил видению предмета:
– Посреди покойников чувствуешь себя человеком!
– А посреди людей кем ты себя чувствуешь?
– Лена вопросительно подняла глазки.