Золотой Крюк
Шрифт:
— У меня ж еще на пол-лимона долгов! — всхлипнул Бородянский.
— Да у тебя одна квартира больше стоит! — разозлился Витек. — Уж я то видел, я то знаю… Обменяешь ее на какой-нибудь район, подальше от Москвы, зато поближе к Ленинграду — и всего делов!
— Елена меня убьет, — вздохнул Бородянский, глядя в пол.
— Вы уж извините — вас, получается, при любом варианте кто-нибудь да ухайдакает — либо дочь, либо начальство, либо Арцибульдер… — несмотря ни на что Чеботарев так и не мог заставить себя перестать обращаться к бывшему руководителю на "вы". — Так что — будете завод продавать? Распечатать соответствующие бумаги?
— Валяйте, — устало кивнул Бородянский.
Завод
Троица незадачливых рэкетиров тем временем завершала строительство первого гаража, но мстительный Палыч уже прикидывал для них новую работу. Филипп ныл на непогоду и примерзающие руки, Булыга работал молча и как будто даже с удовольствием, а вечером в рабочей столовой так наворачивал приготовляемый стариком-сторожем борщ, что зубы клацали. Молчание старшего брата с лихвой компенсировал Шора, засыпающий Палыча расспросами обо всем, что по недоразумению проезжало, пролетало или проходило мимо него. Палыч терпеливо разъяснял, осознавая, что постижение истин есть неотъемлемая часть перевоспитания, а к вечеру пил анальгин от головной боли. Зато после его бесконечных рассказах о войне голова начинала болеть у Филиппа.
Сейчас троица была занята перетаскиванием цемента из под навеса к месту возведения последней стены гаража. Булыга держал деревянные носилки с одной стороны, Шора прогибался под ними с другой, а Филипп остервенело вонзал лопату в кучу под целлофановым навесом и сгружал ее на это первобытное транспортное средство. За происходящим, спрятавшись под зонтик, зорко следил Палыч.
— Какие бабки упустили, — ворчал Филипп, хлюпая размякшими от дождя башмаками. — Могли бы сейчас в портвейне купаться вместо этой Колымы…
— А мне здесь нравится, — буркнул Булыга. — Харчи нормальные, труд физический, здоровью, значит, на пользу… Ты бы, Палыч, к ужину еще пузырь поставил — цены б тебе не было!
— Не положено, — отрезал надзиратель-любитель.
— Жмотяра позорный, — резюмировал Филипп, и в сердцах скосив зрачки в стороны, швырнул очередную порцию цемента мимо носилок прямо в ботинок Шоре.
— Ты чего творишь, добро разбазариваешь! — заорал Палыч, после чего добавил: — Теперь мяса в суп не получишь.
— А я забастовку объявлю! Нет такого закона, чтобы без мяса кормить!
— Ты и вправду, Палыч, обеспечил бы нормальные условия труда, — поддержал приятеля и Булыга, — поставь пузырь, жалко тебе, что ли?
— Закончите до вечера стенку класть — будет вам водка.
— А косяк? — поинтересовался обнаглевший Филипп.
— Накося! — показал ему дулю Палыч.
— Заметано, — обрадовался Булыга и сам начал прикрикивать на остальных, чтобы быстрее работали, после чего так помчался с тележкой к недостроенному гаражу, что Шора не помогал ему, а только болтался сзади колясок, как привязанный, с трудом успевая перебирать ногами по земле. Палыч только головой вслед покачал.
— Сколько волка не корми, а его все равно выпить тянет, — вздохнул он.
Напрасно, впрочем, Филипп неустанно жаловался на семью: другой человек имел сейчас на это больше законных оснований. Лев Семенович Бородянский, еще недавно — глава строительного треста, совладелец нескольких предприятий, гроза врагов и любимец правящей элиты, сейчас трясся на жестком сидении купе железнодорожного вагона, который уносил его не то в Воронеж, не
— Это мне на память о тебе останется, если вдруг сядешь, — пояснила Елена, взглянув на отца так, как умела только она, да еще, правда давным-давно, одна женщина по фамилии Горгона.
Садиться Бородянский, как всякий здравомыслящий человек, не хотел, самолетами летать опасался, чтоб не схватили прямо в аэропорту, оттого и глядел сейчас в немытое с рождения окно вагона на проносящиеся мимо бескрайние просторы, поросшие где березами, где травой, где обветшалыми строениями станций. В конце концов у него еще оставались целый чемодан личных вещей, почти новое пальто, около тысячи долларов в портмоне и, главное, надежда, что на необозримых российских просторах наверняка найдется губернатор, которому специалист по утилизации госсобственности очень даже может пригодиться.
"Надо будет только паспорт сменить", — рассуждал Бородянский.
Между тем Витек все-таки добился своего: уговорил Чеботарева поехать с ним на рыбалку. Он уже не первый месяц донимал его этой идеей, и Сергей Степанович, хотя времяпровождение с удочкой у костра и не любил (потому что никогда не пробовал), скоро понял: легче согласиться и избавиться, наконец, от надоедливого, как комар, дружка.
Они сидели на невысоком скальном выступе, торчащем из воды. Сбоку потрескивали, качаясь от движения речной глади, камыши, и микроскопические волны терлись о камень, рассчитывая за тысячи лет дотереть его до основания. Такая тишина может быть насыщена звуками, потому что у нее есть более точное название — спокойствие.
Пашка, прибыв на место с собственным лап-топом, брезгливо оглядел все это нестерильное, в отличие от скрин-серверов, пространство, и уткнулся в свой жидко-кристаллический экран. Его ссутулившая спина выражала недовольство тем, что взрослые с виду люди тратят драгоценное время на глупые забавы без какой-то практической пользы. Эстетические вкусы Пашки вполне удовлетворялись хранителем экрана с изображенным на нем точно таким же лесом. В настоящем лесу Пашка боялся промочить ноги.
Марина возилась чуть поодаль: пока мужчины занимались своим мужским делом: разматывали удочки и насаживали на них приманку, припасенную Витьком в каких-то гадкого вида консервных баночках, она доставала продукты и раскладывала костер, выискивая для этого относительно сухие сучья, что было делом почти безнадежным.
Витек и Чеботарев зашвырнули лески подальше, приладили удилища к земле и взобрались на камень, выступающий над водной гладью.
— Интересно, вода теплая? — поинтересовался Витек.
— Проверим, — сказал Чеботарев, и спустил ноги прямо с камня в воду. — Теплая, — сообщил он.
Витек тоже скинул ноги в реку. Правда, трехсотдолларовые туфли, в отличии от Чеботарева, снял и аккуратно поставил на камне сзади себя.
— А я пиво захватил, — сказал Витек, указывая на оттопырившийся карман пиджака от "Валентино", — будешь?