Золотой омут
Шрифт:
Когда предложили остаться на сверхсрочную, он не отказался. Возвращаться домой не хотелось, да в общем-то и некуда было. Мать, воспитывавшая Володина без алкоголика отца, давно от них ушедшего, умерла от рака, когда сын находился в дисбате. Евгений не смог с ней даже попрощаться, а вскоре и его родной дом оказался в «зоне», — чернобыльская туча накрыла его родную белорусскую деревню, носящую название Малые Дзяды. Всех жителей выселили, а дома так и остались чернеть дверными и оконными проемами, и даже отряды мародеров, которых развелось в «зоне» очень много после катастрофы, объезжали деревню стороной — все равно брать там было нечего.
Он отслужил (у
В «семерке» не просто служили. Там обычно отбывали срок проштрафившийся воины. Кто-то из командования «ограниченным контингентом Советской Армии в Афганистане» справедливо рассудил: зачем возить проштрафившихся солдат в Союз, в дисциплинарные батальоны, тратить деньги, бензин и тому подобное, когда можно с тем же успехом оставлять их здесь, в Афганистане: Вышестоящим мысль показалась правильной и своевременной, так как лишний контингент в составе того самого «ограниченного» никак не помешает. Штрафники еще и много пользы принесут. Так была создана «семерка».
Принцип работы батальона был прост и ясен как Дважды два. Ежедневно по всему Афганистану набиралось немало штрафников, несмотря на то что командиры подразделений старались закрывать глаза на мелкие прегрешения своих солдат. Все-таки служба в Афгане не сахар, да и разбрасываться людьми тут не приходилось — они сами гибли во множестве. Ну действительно, скажите, разве это прегрешение, если, например, боец местную девушку приласкал (даже если та сопротивлялась) или кому-то из местных отстрелил руку за то, что тот не позволял свободно зайти в дом? А если в его доме на самом деле душманы прячутся? Война есть война, и тут всем приходится воевать, даже самым что ни на есть мирным жителям. Конечно, по мере сил и возможностей…
Но если уж угодил в руки военной прокуратуры — не дергайся. Сиди смирно и жди, когда примчится твой офицер. Мчаться, разумеется, никто не станет — чего спешить, если солдат все рано попался? Спокойно доедет, не торопясь. Выслушает все о твоих подвигах. Затем попросит встречу. Пару раз по шее, ясное дело, врежет, не без этого (для некоторых даже полезно, воспитание опять же!). Но и лишний повод появится, чтобы просить за тебя, дурака, который умудрился угодить в военную прокуратуру. Вот офицер и попросит, чтобы отправили солдата не по знаменитой дороге север — юг, прямиком в пользующийся дурной славой термезский дисбат, а совсем в противоположном направлении — в «семерку»… И если это случится (например, дрогнет каменное сердце военного дознавателя или послужной список офицера и количество заработанных им орденов и медалей действительно достойны уважения), то солдат может считать, что ему крупно повезло.
И начнется у него совсем другая жизнь. Классная или не очень — это уж как повезет. Если есть земляки, если не подстрелят в первой же операции, значит, считай повезло.
Володин угодил в «семерку» на десятый день после того, как подписал заявление о том, что готов остаться на сверхсрочную.
А случилось это так. Из роты сбежал солдат. Как и почему сбежал — неизвестно. Скорее всего, от «дедов» или из страха перед предстоящими боями. В общем, глупо поступил. Куда в Афганистане бежать советскому солдату? Только в руки к душманам. Короче говоря, списали солдата как без вести пропавшего, поискав для порядка пару дней.
А спустя неделю вдруг
И вот тут Володин допустил промашку. То ли пальцем спусковой крючок задел, то ли еще что — только «калаш» в его руках сам выстрелил и пуля попала прямиком в коленную чашечку командира. Тут уж он заорал…
Вместе с беглым солдатом они дотащили раненого до «уазика», потом Володин доставил командира в госпиталь… Но от «семерки» это его не спасло.
Здесь он в первый раз столкнулся с Константином Апариным.
В 1989 году, когда 40-я армия покинула Афганистан — «мягкое подбрюшье» СССР, Володин уволился из рядов Советской Армии. Идти ему особенно было некуда, но на просторах великой родины заполыхали очаги конфликтов: Нагорный Карабах, Фергана, Ошская долина, Душанбе… Его военный опыт вдруг стал востребованным. Умения десантника теперь хорошо оплачивались. Конечно, воевать Евгению уже надоело, кроме того, его давно воротило от Азии, пустыни, жары и духоты, и Евгений поехал в привычный климат — в Приднестровье, где стал инструктором в одном из центров подготовки бойцов «самопровозглашенной республики». Как-то раз даже встретился с самим легендарным тогда генералом Александром Лебедем, который, положив ему тяжелую руку на плечо, предложил идти служить к нему. Володин отказался…
В 1991 году, сразу после опереточного путча с ГКЧП, он купил дом в пригороде Сухуми. Грузины выдавливались со своей земли, и за бесценок можно было купить вполне пристойное жилище. Денег у Володина хватило на двухэтажный особняк на берегу моря.
Год прошел спокойно. Чтобы не скучать, он пускал в одну из своих комнат «диких курортников». А в июле 1992 года пригласил погостить жену и дочь Константина Апарина. Ни телевидения, ни радио у Володина не было, да и с соседями он особенно не общался.
В начале августа, ранним теплым утром, он проснулся от странного гула и глухих звуков и выскочил на крыльцо.
Прямо над его головой в сторону Сухуми летели самолеты. Это были бомбардировщики «суверенной Грузии». Над городом поднимались клубы дыма. Самолеты заходили в пике и сбрасывали бомбы где-то в районе ущелья. А потом летели обратно, чтобы взять новые бомбы.
К концу дня показались и грузинские солдаты. Они шли в надежде после интенсивных бомбардировок увидеть сплошное пепелище. Но ошиблись — им дали достойный отпор. Недалеко от дома Володина разгорелось настоящее сражение — с гранатометами, горящими бронетранспортерами, убитыми и ранеными…
К следующему утру прилетели вертушки. Володин знал, что это уже совсем серьезно. И прежде всего для него, потому что ракеты, пущенные из вертолетов, чаще всего в цель не попадают, зато выжигают все вокруг. А так как вертушек было много, Володин не сомневался, что рано или поздно и его дом не избежит общей участи быть сожженным дотла. Надо было решаться скорее.
Володин схватил девочку и женщину, которые побросали в сумки только самое необходимое, и увлек их за собой. Обойдя участок, они ушли вслед за длинным потоком местных жителей, которым суждено было стать беженцами. Путь их лежал в горы, в лес. Поднявшись на высоту, они могли наблюдать за военными действиями.