Золотой остров
Шрифт:
Поттер отошел прежде, чем я мог начать задавать вопросы, которые стоило задать, и затеял негромкое совещание с представителями закона. Вернулся он через несколько минут, ободряюще улыбаясь.
— Очень хорошо, мы отправляемся.
— Куда?
— В Лимож. Затем, если повезет, мы заберем вас еще до наступления ночи.
— Как? Что вы им сказали?
— Позже. — Он опять ушел, я было двинулся следом, но один из полицейских заставил меня переменить намерение.
Поттер оказался верен своему слову, и мы были освобождены под его поручительство незадолго до полуночи. Он заказал две комнаты в маленьком отеле на окраинной улице, Делейни доставил Тони в одну из них, Поттер меня — в другую. Я не мог более сдерживаться и потребовал объяснений, не дожидаясь,
— Не сегодня, старина, уже довольно поздно.
— Нет, именно сегодня, плевать, что поздно, я хочу объяснения. Во-первых, кто подложил порошок?
— Ладно. Да, мы использовали вас, и вам не повезло, вот и все.
— Нет, не все. Итак, вы использовали нас, это я могу понять. Я этого не одобряю, и весьма вероятно, когда я выберусь из этой заварухи, я вам устрою разборку; но мне непонятно остальное. Как произошло, что нас остановили? Было ли это случайным обыском? И как вам удалось забрать нас из полиции? Французы не болваны. Если они думают, что поймали за руку международных торговцев наркотиками, они бы не передали их первому появившемуся. И, кстати, как получилось, что вы тут объявились? — Мне пришла в голову еще одна мысль. — В любом случае, зачем вам заниматься контрабандой наркотиков из Англии во Францию? Это нелепый кружной маршрут.
Поттер сел на край постели.
— Дорогой мой, — сказал он, — вы очень проницательны. Хорошо, мистер Стануэй. Я вижу, вы не успокоитесь, пока все не разрешится к вашему полному удовлетворению, хотя вряд ли это подходящее слово. Но, по крайней мере я расскажу вам все.
Он зажег сигарету, и дымок тянулся к потолку, пока он шел к двери, открывал ее и выглядывал наружу. Очевидно удовлетворенный, что не обнаружил за ней подслушивающих у замочной скважины жандармов, он продолжил:
— Как вы подозреваете, вас снарядили. Мы положили сверток в грузовик и затем сообщили об этом французской полиции, которая вас перехватила и обнаружила порошок. Мы следовали за вами и вошли в подходящий момент. Наших полномочий достаточно, чтобы удовлетворить местную полицию.
— Ваших полномочий?
— Да. Мы представляем некоторые, скажем так, официальные интересы.
— Вы из полиции?
— Не совсем, но достаточно близко, чтобы это не имело значения в ситуации подобного рода.
— Но почему?
— Мы хотели, чтобы вы сделали для нас работу, мистер Стануэй. Мы заплатим вам, и заплатим хорошо, но если бы мы попросили вас напрямик, вы бы, без сомнения, отказались. Теперь это маловероятно.
— Почему?
— Потому что если вы откажетесь, мы скажем французской полиции, чтобы они продолжили, и должным порядком вы несомненно будете отправлены в тюрьму на очень долгое время.
Я почувствовал себя несколько ошеломленным. Поттер, казалось, сжалился надо мной. Он улыбнулся и сказал спокойно:
— Я действительно очень сожалею обо всем этом, но речь идет о жизненно важном деле, требующем быстрых действий. Есть только один или два человека, способных помочь нам. Вы — один из них, и, как я уже говорил, маловероятно, чтобы вы согласились сотрудничать добровольно. Мы должны были принудить вас.
— Что это за жизненно необходимая работа, для которой я нужен?
— Позже. Сейчас я хочу лишь быть уверенным, что вы полностью понимаете альтернативу. — Он пустил вялое кольцо дыма. — Помогайте нам, и мы снимем вас с крючка. С легкостью. Мы представим свидетельства, что вы являетесь невольными доставщиками. Отказываетесь помочь нам — будете оставлены французам. Миллер тоже. Я бы предположил, что срок, который дадут вам французы, составит по меньшей мере лет двадцать, и условия во французских тюрьмах далеко не соответствуют стандартам, описываемым в путеводителе Мичелина.
— У меня нет иного выбора, не так ли?
— Нет, действительно, нет. — Он поднялся. — Остальное я сообщу вам утром. — У двери он обернулся:— Один из нас будет за дверью всю ночь. Полиция следит за окнами. Не сделайте каких-нибудь глупостей.
Было излишне говорить мне об этом. Я прилег, погрузившись
Насколько я мог проследить, моя жизнь была заурядной до скуки. За обычной школой следовала обычная работа учеником в гараже, затем два года военной службы, которая дала мне возможность повидать места, куда бы я никогда не попал по своей воле. Жизнь казалась приятной, и, когда вышел срок, я остался служить дальше. Мне удалось получить офицерское звание, когда в армии на переломе века оно еще давалось тем, кто это заслужил, а не только имеющим лоб и подбородок, скошенные под надлежащим углом. Затем я женился и очень скоро после этого обнаружил, что моя способность жить в убеждении, что двое могут вести столь же недорогой образ жизни, как и один, была решительно неправильной. Я быстро покатился под гору и, в конечном итоге, совершил два несанкционированных изъятия из бумажников боевых соратников. Меня поймали и подвергли суду чести. Наихудшим во всем этом было изумление всех этих утюжьих подбородков и то, что подозрения и сомнения желчных старых полковников наконец совершенно подтвердились. Затем положение безработного, за которым последовали мелкие кражи, непродолжительные внутренние усилия и еще больший период безработицы, отчаяние, одна расчетливо неудачная попытка самоубийства, и потом Тони Миллер. Нет нужды говорить, что где-то на этом пути я вернулся к состоянию холостяка. Не то чтобы Кристина возражала против моей криминальной активности; наоборот, ее заботил недостаток успеха в этом деле.
Это была почти вся моя биография. Если в ней и было что-то, что могло оказаться полезным Поттеру и его друзьям, то я пока этого не видел, и мое часовое раздумье не породило ничего, кроме головной боли.
Утром Делейни сидел и наблюдал, как мы ели. Или, точнее, пили, поскольку завтрак состоял только из кофе. Поттер появился, когда мы вымучивали третью или четвертую чашку; французы не могут делать кофе столь хорошо, как они об этом думают. Поттер сел за стол и жизнерадостно засиял:
— Все улажено? Добро, мы отправляемся.
— Куда?
— Не беспокойтесь об этом, — сказал он.
— Прошлую ночь… — начал было я.
— Позже, — сказал он мне, стрельнув глазами на Тони и обратно. Это подтвердило мою догадку. Во что бы я ни вляпался, в нем не было роли для Тони, кроме той, что ему пришлось бы разделить со мной, откажись я играть в эти игры.
Нас привезли на небольшой аэродром сразу за городом. Легкий самолет уже поджидал, и мы сразу же взлетели. По случайным солнечным бликам я догадался, что мы направлялись на юг. Затем самолет повернул на юго-восток, и, когда он приземлился, я был вполне уверен, что знаю, где мы находимся. Я был однажды в этих местах во времена моей армейской службы — самолет, в котором я летел, приземлялся тут для дозаправки. Место это называлось Истре, около пятидесяти миль к северо-западу от Марселя, и я вспомнил, что оно находилось в середине плоской, бесцветной местности, которая могла бы показаться чудесной, будь вы орнитологом, и ужасной, если кем-то иным. Я не интересовался орнитологией.
Поттер оказался хорошим организатором. Он устроил две небольшие хибары для нашего размещения. На этот раз охрана отсутствовала. Она была и не нужна — идти было некуда, и к этому времени я знал, что обстоятельства против нас. Что до Тони, то никто ничего ему не сказал, и он, хотя и не показывал этого, был явно обеспокоен. Он знал, что я изрядно погружен в происходящее, а он нет, и это, вероятно, более всего его беспокоило. Тони любил быть в центре событий.
Впрочем, мы пообедали вместе, и это, казалось, сделало его счастливей. Тем не менее, после этого его отослали в одиночное заключение в другую хижину, и Поттер предложил мне сесть и слушать. В этом не было необходимости, к тому времени я сгорал от желания знать, во что меня впихивали.