Золотой пленник
Шрифт:
– Закройся, ляпа!
– Кто?! – Лицо Витаса стало краснее обычного. Оба были литовцы, и только они знали, что это за оскорбление. – Да я тебя сейчас…
Поймав на себе строгий взгляд сержанта, Витас отступил.
Возле бочки с водой, словно призраки, появились с запавшими глазами бывшие интенданты во главе со своим предводителем. Сегодня первый день, как они шли на своих ногах, а два дня до этого лежали на телеге пластом. Стараясь, чтобы болезнь выглядела правдоподобнее, они съели яда больше, чем следовало, и
Капитан сжалился над ними и распорядился выдавать больше воды, чтобы выводить отраву. Он единственный из всех казался бодрым и довольным всем, что происходило.
Едва колонна останавливалась неподалеку от какого-нибудь населенного пункта, он оставлял за себя лейтенанта Горна и устремлялся в город, чтобы получить положенную воду и питание. Несмотря на то что своих припасов, состоявших из вяленой конины и сухарей, невольникам хватало, фон Крисп старался всячески разнообразить их стол. Так в обозе появилась телега с сушеным инжиром и курагой – их раздавали всем желающим по горсточке при каждой остановке, и невольники с удовольствием посасывали сухофрукты в дороге.
На четвертый день к вечеру вышли к городку Кинос, от которого до Гринвальда оставалось два дневных перехода – разойдясь, роты делали по восемнадцать миль в день. Капитан ускакал в город и вскоре вернулся в сопровождении бургомистра и нескольких стражников, привезших две сотни черствых хлебов. Видно, бургомистр хотел произнести перед идущими на войну солдатами патриотическую зажигательную речь, но, увидев грязных измученных невольников, смутился. Он о чем-то спросил капитана, тот ответил, и бургомистр все же выступил, сказав, что население поддерживает солдат императора и надеется, что они поставят мятежников на место.
Для ночлега был выбран небольшой холм, на нем проще было охранять невольников от побега.
Солнце село необычно быстро, но западный край неба еще долго полыхал алым, подкрашивая его, пока совсем не стемнело.
Питер стоял над Киносом и наблюдал за тем, как один за другим гаснут в домах огни, погружая город в сон. Что-то тревожное было в этой мирной с виду картине, как будто вместе с огоньками из города навсегда уходила сама жизнь.
72
Утром, еще до рассвета, невольников подняли, раздали сухари и конину, потом – воду и инжир. Все жевали не спеша: какой смысл ломать зубы, если в дороге нечем заняться?
Заложив за щеку половинку сухаря, Питер сходил на то место, откуда вчера наблюдал за городом. Сейчас с этой точки было видно значительно лучше, белые дома плавали в предрассветном голубом тумане, к бледному небу вздымались синие кипарисы, и ничто не нарушало холодной тишины.
Подошел Крафт и встал рядом.
– Крафт.
– Ну?
– А этот город – он есть?
– Чего?
– Я смотрю на эти дома, безлюдные улицы, и мне кажется, что
Крафт удивленно посмотрел на Питера.
– Да ты свихнулся.
– Стройся, дармоеды!
Это был сержант Уэйт.
– Да, стройся!
А это уже Гудьир. Несмотря на строгий наказ капитана насчет пьянства на марше, он пованивал сивухой, как видно протащив на одну из телег бочонок хереса.
Когда солнце взошло, колонна уж маршировала на юг по однообразной и бесконечной степи. Дорога здесь оказалась шире и оживленнее, иногда попадались возы, но богатых экипажей не было.
Вскоре началась обычная изнуряющая жара, солнце заняло едва ли не половину небосвода, и горизонт потек, один за другим стали громоздиться миражи.
За час до полудня сонные собаки неожиданно прибились ближе к людям и залаяли, обращая морды на юго-запад. Питер встал на цыпочки, чтобы разглядеть то, что так их напугало, но увидел лишь промелькнувшие вдалеке тени.
– Что там? Что? – забеспокоились невольники.
– Чего видно? – спросил у рейтара пехотинец из охраны.
– Должно, карсаматы, – ответил тот после паузы. – Навстречу туранам торопятся, сволочи.
И сплюнул на обочину.
На исходе второго дня после выхода из Киноса, когда впереди замаячили крыши крупного города – Гринвальда, капитан неожиданно приказал свернуть вправо – на едва заметную дорогу, скрывавшуюся за двумя глинистыми холмами.
Запрыгали по ухабам телеги, вдоль дороги блеснула в ямках голубая вода в нежном обрамлении соляных кристаллов.
– В лужи не наступать! – распорядился фон Крисп, проскакав вдоль колонны.
– Не наступать, твари безмозглые! – дублировали команды капитана старательные сержанты.
– Куда они нас тащат? – стал озираться Густав. – Я надеялся, что пораньше придем в город, отдохнем в тени садов.
– Так тебя в сады и пустили, – усмехнулся Спирос, улыбка на его лице казалась зловещим оскалом.
– Ну хоть в пригороды, должны же мы с дороги передохнуть, обмундирование получить, оружие.
– Какое тебе оружие? До туранов еще топать и топать, – возразил ему Витас.
– Откуда тебе знать? Может, мы придем в Гринвальд, а там уже все…
– Что – все?
– А тураны побывали или хотя бы карсаматы. Вон их сколько проскакало – тыщ пять или более.
– С чего решил, что тыщ пять? – спросил Крафт.
– Слышал, как солдаты говорили.
– Брешешь ты, – вставил слово Витас.
– Озеро! – воскликнул Питер с некоторым оттенком недоверия. Откуда здесь, на выжженной земле, водоем с небесно-голубой водой?
Вода появилась из-за холма так неожиданно, что невольники начали это обсуждать, не веря глазам.
– Одежду не стирать, башмаки не мочить! Самим ополоснуться можно! – прокричал капитан, проскакав в обратном направлении.