Золотой поезд

Дмитриев Юрий Дмитриевич

–  Так за то и воюем, чтобы видеть эту красоту.

–  Я знаю, - по-прежнему задумчиво ответил Мате.
– А все-таки жалко очень, что сейчас не видим… Может быть, потом я напишу книгу. Вот про все это. И про ту войну, и про гражданскую, «и про то, как я человеком стал в плену…

Поезд с грохотом ворвался на мост и будто полетел над широкой спокойной рекой.

–  А Тисса у нас не такая, - произнес Мате.- Нельзя мне возвращаться на родину. Я ведь приговорен к расстрелу за то, что воюю здесь. Но я все-таки увижу ее, обязательно. Ты веришь, Сергей?

–

 Да, верю, Мате. Очень верю, что ты увидишь свою родину свободной и счастливой. И, если надо будет, я отдам жизнь за твою родину.

–  Спасибо, Сергей, - Мате крепко пожал руку Ильину.
– Я это знаю.

Ильин набил трубку и закурил.

–  Ну вот, с утра и за табак сразу, - услышал он голос. В дверях стоял Марков н блаженно потягивался.

–  Ну и выспался я сегодня! Прямо на славу! Спал, как младенец у Христа за пазухой.

–  Вот и прекрасно, Петр Иванович. Сегодня нам предстоит трудный день.

–  Что такое?
– насторожился Марков.

–  Последняя станция перед фронтом. Должны получить пропуск во фронтовую полосу.

–  Кто пойдет?

–  Думаю, Лунев.

–  Опять Лунев?
– Марков помолчал, потом сел рядом с Ильиным и, положив руку ему на колено, заговорил таким тоном, будто убеждал ребенка.

–  Ты меня просто удивляешь, товарищ Ильин. Ведь это же не шутка, ты должен понимать. А твои опыты, твои психологические эксперименты могут обойтись нашему народу очень дорого. Неужели ты думаешь, что Лунев сейчас, на этой станции, не выдаст нас? Это его последняя возможность, и он ее не упустит. Поверь мне, моему опыту, моим сединам, наконец. Это же прямой провал задания партии!
– почти закричал Марков.
– Идти должны мы.

–  Успокойся, Петр Иванович, выслушай меня.
– Ильин и сам волновался, а Марков взвинтил его еще больше. Он понимал: опасения эти не беспочвенны. Марков имеет куда больше прав не доверять Луневу, чем Ильин верить ему.
– Сейчас Лунев особенно необходим. Здесь работает контрразведка. А контр-разведка у Колчака, как ты знаешь, неплохая. Только Лунев не вызовет подозрений.

Мате взглянул на них и снял с крючка офицерский китель.

–  Пора собираться, - сказал он.
– Другого выхода я не вижу. Идти самим - значит обречь себя на провал.

В ту же минуту в соседнем купе встал Лунев. Тщательно застегнувшись, он посмотрел на себя в зеркало, взял со стола листок бумаги и еще раз прочитал его. Этот листок он нашел у себя под дверью-кто-то ночью подсунул его. Явно измененным почерком на нем было нацарапано: «Офицер русской армии! Вы помогаете бандитам. Стыдитесь! Ваш долг патриота - немедленно, на первой же станции сообщить о том, что делается в поезде». Подписи, конечно, не было. Лунев смял записку, но, подумав, разгладил ее, аккуратно сложил и спрятал в карман. В коридоре уже ждал его Мате.

Соскочив на перрон, Лунев, не оглядываясь, направился к зданию вокзала, где помещалась военная комендатура.

22

Поезд отошел километров тридцать от станции и сбавил ход. Сейчас он двигался медленно, будто усталое животное,

громко сопя и отдуваясь. Но даже при такой скорости через несколько часов он подойдет к пункту назначения - небольшому городку, вблизи которого шли бои. Там в него должны погрузить раненых или тифозных больных. Еще полтора часа назад Ильин думал, что самое трудное - получить пропуск во фронтовую полосу. Но вот пропуск получен. Лунев и здесь оказался на высоте: он решительно, ссылаясь на опоздание поезда, потребовал пропуск, и ему без задержки выдали разрешение следовать дальше. Здесь также было известно о захвате золотого запаса. Ходили самые разнообразные и фантастические слухи о боях с бандитами, о крушении поезда, о партизанских налетах. Несмотря на то, что фронт катастрофически приближался, слухи эти очень занимали офицеров. Но Лунев отмалчивался, хотя и пообещал рассказать позднее что-то весьма любопытное.

И вот фронтовая полоса. Позади длинный путь по вражеской территории. Теперь перед партизанами встала задача - как перебраться через линию фронта.

–  Может быть, остановиться и снова замаскировать золото в лесу?
– как бы рассуждая сам с собой, сказал Марков.

–  Нет, не годится - отозвался Ильин, - Во-первых, здесь не тайга, и я не уверен, что золото удастся незаметно сгрузить и надежно спрятать. А во-вторых, никакой гарантии, что через три-четыре дня на этом самом месте не пройдет линия фронта.

–  Эх, развести бы пары, да на полной скорости проскочить фронт!
– воскликнул Мате.
– Вот было бы красиво!

–  Красиво полетели бы под откос, - вставил Марков.

–  Да я так, - смутился Мате, - я же понимаю, что это невозможно, что путь перерезан.

Вошел Лавров. Все посмотрели на него так, как будто он мог что-то изменить или предложить выход. Лавров, не торопясь, сел и закурил, сразу окутав себя сизым облачком дыма.

–  Дайте карту-то.

Он долго рассматривал, и, наконец, усмехнувшись, положил на стол.

–  Значит, так. Примерно в часе езды отсюда, вот здесь, - он ногтем отметил место на карте, - от магистрали отходит ветка. Ветка сейчас заброшена. Вот даже тут, на карте, ее нет. Но она есть, я знаю. Я лет пятнадцать назад работал на ней.

–  Куда она ведет?
– быстро спросил Ильин.

–  Раньше она связывала горные заводы. Длинная ветка. Это даже не ветка, а петля. Она вот здесь отходит от магистрали, - Лавров ногтем чертил по карте, - потом идет через горы…

–  Туннель?

–  Да, через туннели, и опять выходит к магистрали, примерно вот здесь.

–  Так что если пройдем, окажемся по ту сторону фронта?
– спросил Мате.

–  Да, если пройдем.

–  А пройдем ли?
– Ильин по привычке забарабанил пальцами.

Лавров пожал плечами:

–  Может, ветка разрушена. Ну, тогда пройдем, сколько удастся. Там, в горах, легче будет укрыть золото.

–  Да, ты прав, - подумав, согласился Ильин.

–  Может, ветку придется кое где подремонтировать, если она разрушена только временем, - продолжал Лавров.
– А если разрушена специально, нам не пройти.