Золотой Трон
Шрифт:
Тимур заметил взгляд Марпаты. Он был устремлен прямо на него. С каждым мгновением сила его росла. Этот взгляд жег, испепелял душу. Этот взгляд был сильнее Тимура. Захотелось остановиться, свернуть, но по инерции конь нес его навстречу Марпате. И вот конь, подвластный неведомой силе, встал. Неречённое… Их взгляды встретились глаза в глаза, душа в душу. И словно сошлись в поединке, немом, жестоком. Марпата ощутил на себе тяжелое дыхание всадника.
Тимур не мог совладать со взглядом Марпаты. Он проникал в глубь его естества, больно раня сердце, выжигая уверенность, иссушивая превосходство. Взгляд Марпаты обезоруживал. Тимур впервые почувствовал
Они смотрели друг на друга сквозь марево источаемых друг другом флюидов. Бурей неосязаемых эмоций сошлись они в немом поединке – горячая энергия Марпаты и холод Тимура, тонкой еле уловимой струйкой испаряющийся в небеса.
Рука Тимура взвилась вверх. То был знак его воинам. Конь, не привыкший отступать, сделал шаг назад. Но глаза Тимура неотрывно смотрели на Марпату.
– Довольно, назад! Не трогать караван… – дождем пролился над землей зычный глас Тимура. – Уходим! – Но невозможно оторвать взгляд, пока этот взгляд сам не отпустит его. Этот взгляд Тимур запомнит навсегда. Взгляд, который сейчас был сильнее него, который заставил его отступить. Тимур был побежден. В этот миг он сказал себе, что больше никогда не допустит собственной слабости.
Это мгновение, впитав в себя все произошедшее, вновь вернуло Марпату к реальности. Он увидел, как разбойники, повинуясь приказу вожака, отступили, и словно услышал облегченный вздох каждого, кто шел с караваном в Кеш. Беда отступила. Густой, давящий грудь воздух редел. Марпата впервые за многие дни пути облегченно вздохнул полной грудью.
4
Сегодня Тимур уединился от лишних глаз на излюбленной им крыше родного дома. Он лежал на спине, закинув руки за голову, устремив взгляд в небо. Мысли всецело овладели им, оттого взгляд, свободный от их контроля, вознесся сквозь воздушную невесомость в далекие заоблачные выси, не замечая на своем пути ни бирюзовой голубизны небесного свода, ни легких плывущих облаков, ни птиц.
Тимур пребывал в тяжелых раздумьях, грузом отяжеливших сердце после вчерашнего неудачного набега на торговый караван. Он не мог простить себе той невиданной слабости, которую проявил неожиданно для самого себя. Что это было и почему случилось так, Тимур не понимал. Он отступил перед взглядом обычного путника, идущего с караваном в Кеш. Кем был этот путник? Его глаза Тимур не забудет никогда! Излучающие неведомую силу, они заставили Тимура безотчетно остановиться перед вожделенной добычей. Тимур не мог простить себе, что кому-то удалось безмолвно, не прилагая видимых усилий, обратить его силу в немощь. Он не мог допустить этого. Неречённое…
Впервые Тимур ушел, оставив жертву нетронутой, чувствуя спиной, как она, безоружная, оторопевшая от неожиданности и безысходности, ничего не понимающая и не верящая в подобный исход, переводила дух. И, что-то оттуда, из-за спины, прокралось в самое сердце и поселилось в нем. Это «что-то» Тимур и принес к себе на крышу. От этого «чего-то» он и пытался сейчас избавиться. Взгляд незнакомца преследовал его, касаясь сокровенных струн души, сокрытых, непостижимых, и Тимур начинал сожалеть об этом набеге, жалея ни в чем неповинных людей. Это чувство было незнакомым и неудобным. Тимур пытался избавиться от него, но оно возвращалось с новой силой. Это «что-то» острой занозой застряло в сердце Тимура. Сейчас он желал одного: встретиться с неведомым незнакомцем вновь. И через годы он не забудет этот взгляд. Он сделает все, чтобы
Тимур искал оправдания в своей бедности, убеждая себя в необходимости совершаемых им набегов и грабежей, но это не помогало. Он старался найти ответ в нелегком положении его родного Мавераннахра, где царили раздробленность и полное неподчинение дому Чагатая, где каждый называл себя султаном, разрывая страну на множество кусков. Чем он, Тимур, был хуже тех беков и ханов? Он грабил людей, пусть то были соседи или случайные путники. Да, грабил! Но он не грабил Мавераннахр! Это для него было свято! Он любил свою страну. Он хотел ей лучшей доли.
Сегодня, в этом вареве сомнений, угрызений совести, страстей, Тимур вдруг осознал, что жаждет своей стране благополучия. Так, может быть, стоит бесчисленные набеги, направленные на собственное благо, обратить во благо Мавераннахра? И что это за странное чувство овладело им? Всего лишь один взгляд…
5
Едва забрезжило рассветное солнце, Тимур оседлал коня. Его путь лежал в Кеш. После долгой мучительной ночи, состоящей из обрывков забытья и бессонных раздумий, связующим звеном которых был неотступно всплывающий в сознании взгляд незнакомого путника, Тимур решил обо всем поведать шейху Заинуддину. Ему одному были известны слабости Тимура, лишь ему он мог доверить душевные терзания.
Заинуддин встретил Тимура, как сына. Обняв за плечи, он усадил его перед собой. От его взгляда, теплого, по-отечески доброго, и без объяснений не ускользнула обеспокоенность Тимура.
Тимур не решался говорить духовнику о вчерашних событиях. Он стыдился своей слабости. Он не понимал причины этой слабости. От того становилось нестерпимо унизительно, оттого дух его терял твердость. Тимур пытался разобраться в себе. Но во всем этом вареве душевных переживаний сердце Тимура подсказывало ему, что пришло время направить силу свою во благо Мавераннахра. Сегодня он пришел к Заинуддину просить совета и благословения:
– В этом году султан Кран, сын Саура, причинил много вреда. Он жесток и безжалостен. Все жители Чагатайского улуса, богатые и бедные, знатные и безродные, молят Аллаха, чтобы тот ниспослал смерть Крану, – Тимур говорил глухим уверенным голосом, но Заинуддин видел, как нуждается он в поддержке и совете. Заинуддин видел, что в Тимуре зрели новые ростки его будущих деяний.
– Я хочу наказать Крана, – Тимур вскинул на Заинуддина ищущий поддержки взор, – я хочу собрать войско и идти против него. Я хочу видеть Мавераннахр сильным единым государством. Но в деле войны у меня так мало помощников. Мое сословие не столь знатно, чтобы люди шли лишь за моим именем. Я беден. Хотя я многим делал добро. Я надеюсь, это мне поможет. Что скажешь, почтенный Заинуддин? – Тимур испытующе смотрел на духовника.
Заинуддин знал неукротимый нрав Тимура, знал, как в неистовом набеге тот все сметал на своем пути, как быстро и умело мог добыть нужные ему сведения, сплотить вокруг себя людей. Заинуддин знал, как шел за Тимуром народ.
Старец молчал. Он обдумывал сказанное Тимуром, взвешивая на весах мудрости каждое его слово. Заинуддин никогда не говорил Тимуру о том, что, видя сильный характер этого юноши, не только он, многие заглядывали в Коран, гадая на его судьбу. Ответ был един: «Тимур наделен Божьей силой и Божьей волей». Настал срок – и час пробил. Тимур сидел перед старцем, испрашивая благословения на задуманное им дело.