Золотой тупик
Шрифт:
Незнакомец оживился. Заморгал ресницами и брякнул совсем не к месту:
– Был честный фермер мой отец
Он не имел достатка,
Но от наследников своих…
… он требовал порядка, – закончил за него Эдди скучным голосом.
Выпивоха сконфуженно замолчал. Капилляры на щеках из лиловых стали красными.
«Опростоволосился. Не даст! Ничего не даст, – болезненно отстучал телетайп в истерзанном похмельем мозгу».
– Дорогой мой, – Эдди отбросил в урну окурок. – Я сам в душе немного поэт. Страдал и знавал жизненные трудности, хотя не скрою от вас, мой друг, были в моей жизни и невероятно приятные события. Фортуна частенько была ко мне благосклонна, но и нередко поворачивалась ко мне
Поэт заморгал глазами и вытянулся перед ним, как рядовой перед генералом, пытаясь изобразить на лице умилённую преданность.
– Хотя, – щёлкнул с раздумчивым видом Эдди, пальцами, – поскольку несомненным достоинством рыночных отношений является справедливая оплата, не унижающая честь и достоинство человека труда, давайте вступим в эти отношения. Каждый труд должен достойно оплачиваться, в том числе и работника тротуарного фронта с поэтическим уклоном. Эк, я сказанул: почти по Ильфо-Петровски. Я возьму у вас интервью. За каждый вразумительный ответ плачу сто рублей, оплата сразу после интервью наличными. Вас устроит такой вариант?
Поэт икнул и так сильно кивнул головой, что берет опять свалился с головы. Он поднял его с болезненным видом, схватившись за поясницу, и уставился на благодетеля.
– Вопрос первый, – улыбнулся Эдди, – скажите, курорты всё ещё принадлежат народу, или их уже прибрал к рукам какой-нибудь нувориш со скучной фамилией Абдул Обстул Носом-бей из славного города Усть-Константинополя? Хотя … оценивая, м-мм, тяжёлое материальное положение первого встреченного мною здесь человека, вполне можно предположить, что жестокое проникновение железной пяты капитала здесь уже ощущается. Но, неужели, неужели, мы, батенька, так быстро отказались от социалистических ценностей, куда девалась наша, так сказать, советская гордость – смотреть на буржуев свысока?
Муза спустилась с небес к незнакомцу. Мысль о гонораре пробила закупоренные сосуды мозга и Эдди получил достойный ответ:
– Всегда народ к смятенью тайно склонен. Так борзый конь грызёт свои бразды…
– Неужели снова подполье, будем брать почту, телеграф, телефон, мосты и вокзалы? Не набивайте себе цену – это поэтический рэкет! – с фальшивым возмущением воскликнул Эдди. – Мы не договаривались на ответы в стихотворной форме. Хотя… валяйте, если вам так удобнее, но оплата от этого не вырастет, учтите это и не изнуряйте себя, пожалуйста, рифмами. Вопрос второй: имеется ли в вашем городе барахолка, толкучка или большой рынок? Втянулся ли уже ваш город в рыночные отношения?
Поэт думал мгновенье. Предчувствие скорого гонорара подстёгивало его, муза-собутыльница судорожно обнимала его продрогшие плечи:
– Ситцы есть у нас богатые
Есть миткаль, кумач и плис.
Есть у нас мыла пахучие —
По две гривны за кусок…
– Чёрт возьми! Никакого разнообразия! – возмущённо сказал Эдди, сдерживая смех, – Один ассортимент по всей стране! Но мыло по две гривны, пожалуй, недорого. Ну, а маркитанты, негоцианты ваши жируют? Уже открыли публичный дом, казино, ездят на роскошных иномарках, работают коммерческие банки, ходит в обращении зелёная валюта, открыта биржа труда, горят в ночное время милые сердцу горожан красные фонари, в город идут иностранные инвестиции, можно получить кредиты под соблазнительный процент, появились долларовые миллионеры?
Привокзальный
– О, если б из могилы
Прийти я мог, сторожевою тенью
Сидеть на сундуке и от живых
Сокровища мои хранить, как ныне!
Благосклонно улыбаясь, Эдди кивнул:
– О да. Это классика. Лучше про скопидомов не скажешь. Но это не секрет. Все торгаши и ростовщики скопидомы, полнейшие скряги, жмоты и мироеды. Но поэт сказал и другие, более оптимистичные слова, которые мне ближе: полно, дядя! Страшно мне, Уж не взять рублишка лишнего на чужой-то стороне? И, в принципе, вы неплохо справились со своей задачей и дали мне исчерпывающую информацию. Учитывая бешеный темп беспокойной инфляции, которая ни секунды не стоит на месте и уверенные шаги по стране либеризации цен, разумно будет увеличить ваш гонорар, – продолжал развлекаться Эдди.
Он протянул поэту три сторублёвки, но тут же спрятал их за спину, проговорив с серьёзнейшим выражением лица:
– Я, дорогой мой, очень серьёзно отношусь к некоторым событиям на жизненном пути они часто имеют глубокий мистический смысл. Первым человеком, встреченным мною в местах, где когда-то довелось бывать легендарному махинатору Остапу Бендеру, оказался поэт – это хороший знак. Доктор Чехов как-то сказал, что ружье, висящее на стене в первом акте, должно выстрелить в последнем. Кто знает, может наша встреча не последняя и имеет сакральный смысл. Может именно сейчас открылся занавес и под мягкую музыку начинается первый акт замечательной пьесы. Держите гонорар, дружище. Заслужили.
Поэт, цапнув деньги, преданно впился взглядом в щедрого спонсора.
– Полно, полно, успокойтесь. Не нужно благодарностей, – улыбнулся Эдди. – Последний вопрос. Скажите, Провал ещё не провалился?
Ответа он не дождался. Поэт, по всему, не мог уже вынести похмельных мучений. Мельпомену отодвинула весёлая Талия: зажав деньги в руке, поэт вприпрыжку бежал к магазину, у входа в который уже появились его потенциальные коллеги.
Проводив его взглядом, Эдди неторопливо двинулся к остановке такси и стал в конце длинной очереди. Очередь продвигалась быстро, машины подкатывали одна за другой. Кто-то тронул его за плечо. Белозубо скалясь, за ним пристроился негр с лицом цвета баклажана, пролежавшего в морозилке не один день.
– Кто последний? —проговорил он с округлым «о»
– Землячок? Здорово живёшь! Из Вологды штоль? – весело осклабился Эдди.
Тесёмки шапки-ушанки негр завязал под подбородком. Он был в видавшей виды дублёнке, из тех, что носили советские пограничники, ночные сторожа и люди, успевшие купить такую дублёнку до 1987 года в магазинах «Военторга, спортивные шерстяные штаны с начёсом, африканец с вологодским говором, заправил в меховые унты.
Негр ответил неохотно.
– Конго. Учусь на фармацевта, и подтолкнул Эдди, – не тормози, мотор подошёл. Твоя очередь.
– Ну, прощай, землячок, желаю тебе открыть собственную аптеку в славном граде Браззавиле, – сказал Эдди, усаживаясь на переднее сиденье «Волги».
– На центральный рынок, – бросил он таксисту, пробормотав негромко: «Город нарзанов, поэтов и темнокожих фармацевтов.
Человек внушающий доверие закрыл глаза и устало откинул голову на подголовник.
Глава II. Слишком много происшествий за одни сутки.
А как чудесно всё начиналось! Во внутреннем кармане пиджака лежал паспорт с билетом в купейный вагон до Москвы, в новенькой элегантной наплечной сумке уютно устроились пятьдесят новеньких купюр США с портретом Бенджамина Франклина (аванс за проданную квартиру), рядом был лучший друг Изя Ландер.