Золотой тюльпан
Шрифт:
— Мою будущую супругу тревожит перед отъездом только одна мысль — это тяжелое финансовое положение ее сестры и всей вашей семьи. Я хочу, чтобы Янетье была счастлива, и помогу вам встать на ноги. Я оплачу все ваши долги, если вы назовете мне их сумму.
— Не знаю, как вас и благодарить! — воскликнул Хендрик.
— Не благодарите. Я делаю это только ради душевного спокойствия Янетье и при условии, что вы никогда больше не обратитесь за денежной помощью ни ко мне, ни к моей супруге.
— Даю слово! — торжественно поклялся Хендрик.
Анна была благодарна Джованни за такой благородный жест, но она не верила,
Она обняла мужа за шею и положила голову ему на плечо. В руках у Хендрика была банка с клейкой массой и кисть, он нежно притянул к себе Анну и поцеловал ее светлые волосы. Хендрик знал, что грядущая разлука с сестрой причиняет ей неимоверную боль.
— Я люблю тебя, — нежно прошептал он, целуя жену в висок.
Анна кивнула головой. Если бы она не была уверена, что Хендрик говорит святую правду, то не смогла бы вынести все тяготы и невзгоды, которые навлек на нее этот брак. Анна медленно подняла лицо, и сразу же горячие и страстные губы Хендрика прильнули к ее устам.
Глава 2
Анна хранила все письма Янетье и сама писала ей два раза в год. Вокруг мирных границ Голландии бушевали войны, и почта доходила очень плохо. Анна предпочитала передавать письма через купцов или путешественников, едущих во Флоренцию. У гера Корвера там были связи, и он всегда сообщал Анне, когда кто-нибудь собирался в те края. Брак Янетье и Джованни оказался удачным. Временами Янетье страдала от тоски по родному дому, но своей жизнью она была довольна и с радостью занималась воспитанием двоих сыновей, один из которых появился на свет спустя девять месяцев после свадьбы, а другой — на год позже.
У Анны было всегда множество новостей для сестры, главным образом они касались семейных дел, но часто она писала сестре о друзьях и соседях, к жизни которых Янетье всегда проявляла интерес. Иногда эти новости были грустными. Анна не могла сдержать слез, когда писала сестре о еще одной трагедии, постигшей Рембрандта. Умерла Хендрикье Стоффелс. После этой потери мастер Рембрандт как-то сразу постарел, однако он продолжал по-прежнему очень много работать. Недавно их общий знакомый заказал Рембрандту свой свадебный портрет и портрет невесты. Обычно молодожены изображались по отдельности, но Рембрандт собирался написать их общий портрет.
Когда Анна пришла его навестить и принесла мастеру пирог и корзинку слив, собранных во дворе дома, она спросила его, собирается ли он пойти на венчание.
— Нет, я не пойду, — ответил Рембрандт, кусая сочную сливу, — я больше не выхожу в свет и теперь живу лишь одной работой, она заменяет мне еду, сон и общество. Ведь я уже старик.
Анна посмотрела на Рембрандта, сидящего на освещенной солнцем скамейке возле открытого окна гостиной, и тут же ему возразила.
— Да нет же, Рембрандт! Никому и в голову не придет считать тебя стариком!
Он горько усмехнулся.
— Ты очень добра, Анна, но сейчас я себя чувствую столетним старцем.
— Пойдем на венчание вместе с нами. Мы идем всей семьей.
— Нет, Анна. Спасибо, ты всегда такая заботливая, но я не хочу видеть молодоженов в день свадьбы. Они оба будут испытывать нервное напряжение. Мне хочется получить первое впечатление о них, глядя на их
Анна знала, что в этот момент Рембрандт думает о Саскии и Хендрикье. Эти две женщины были такими разными и по характеру, и по общественному положению, но они обе любили Рембрандта и были им любимы. Саския умерла в тридцать лет, а Хендрикье была всего на восемь лет старше. Анна вздрогнула, как будто на нее внезапно упала чья-то черная тень. Рембрандт заметил это.
— Ты замерзла? Здесь, наверное, сквозняк.
Он встал и хотел закрыть окно, но Анна его остановила.
— Нет, не надо! Просто, должно быть, кто-то пожелал мне смерти.
Сказав это, Анна сразу же пожалела, что упомянула о смерти в доме, где она только что побывала. Рембрандт заметил огорчение Анны, наклонился к ней и дружески погладил по руке.
— Кто бы это ни был, ему придется ждать очень долго, — бодро сказал Рембрандт.
Анна слегка улыбнулась, хотя глаза ее оставались грустными. Он перевел разговор на другую тему.
— А как преуспевают в живописи твои дочери? Отец ими доволен?
Прежде чем ответить, Анна выглянула в окно и посмотрела на Алетту и Сибиллу, которые играли с Корнелией. Франчески с ними не было. В январе ей исполнилось двенадцать лет, и она оставила школу, чтобы изучать все премудрости ведения домашнего хозяйства и подготовиться к будущему супружеству. Сегодня Франческе доверили составить меню и приготовить обед и ужин. Несколько раз у нее это получалось весьма удачно. Анна повернулась к Рембрандту, в ее глазах засветилась материнская гордость.
— Хендрик не перестает восхищаться удивительными способностями Франчески. Алетта тоже добилась немалых успехов. — Анна грустно усмехнулась и сказала совсем другим тоном: — Что до Сибиллы, она любит поиграть в художника, боюсь, на этом все и кончится. К сожалению, для Хендрика невыносима мысль о поражении. Он продолжает ее учить вместе со старшими сестрами, не теряя надежды раскрыть и в ней какое-нибудь дарование. Ох, лучше бы он оставил Сибиллу в покое.
Анна вспомнила о бурных сценах, в которые обычно превращался процесс обучения Сибиллы. В обычном состоянии она переносила их довольно легко, но сейчас она была снова беременна, и ее нервы находились в постоянном напряжении. Может быть, когда пройдут страшные приступы тошноты по утрам, она обретет прежнюю силу, которой теперь у Анны становилось с каждым днем все меньше и меньше.
— Я надеюсь, Хендрик заключил договор со старшими дочерьми, как это обычно делается между учениками и учителем?
Анна была озадачена.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что, если отец считает девочек такими талантливыми, как ты говоришь, самое время взять их своими ученицами и как следует подготовить, чтобы потом подать прошение об их приеме в Гильдию художников. Никто не удостоился этой чести, не проработав шесть лет под руководством мастера. Конечно же, может быть, из этого ничего и не выйдет, но обеим девочкам нужно дать шанс.