Золотой век
Шрифт:
— А то, любезный братец князь Платон Алексеевич, что вы станете убийцей своей дочери! — таким же тоном ответила княжна.
— Так!., и ты хочешь быть моим судьею?
— Твоим судьей будет Бог и твоя совесть!
— Громко, возвышенно сказано. По-твоему выходит, любезная сестрица, что я мою дочь должен отдать за первого встречного и что я, князь Платон Полянский, этого первого встречного должен назвать своим зятем. По-твоему, так?
— Кто говорит тебе об этом?
— Ты, ты!.. —
— Послушай, брат! Если ты будешь кричать, я уйду. Я совсем уеду из твоего дома! Я не могу переносить твоей грубости и видеть несчастие твоей дочери!
— Делай, что хочешь! От своего решения я не отступлюсь. Я дал слово графу выдать за него Наталью и выдам!
— О, мой Бог, какой у тебя нрав, брат!
— Уж какой есть, любезная сестрица! С этим нравом я дожил до седых волос и с ним пойду в могилу.
— Поступок твой с Сергеем Дмитриевичем… ведь он ужасен! Серебряков — офицер, дворянин!..
— Что ж, этого офицера, по-твоему, я должен погладить по головке и поблагодарить за то, что он увлек мою дочь, как вор, хотел отнять… да, да! — как вор! — вне себя от гнева, стукнув кулаком по столу, крикнул князь Полянский.
— Нет, с тобой невозможно говорить!
— Сделай милость, не говори. По-твоему, этот Серебряков для Натальи самая подходящая партия, да?
— Я и не думаю говорить этого. Моя племянница достойна лучшей партии. Разве у нас мало богатой, родовитой молодежи? Можно выбрать более подходящую партию для княжны, но не навязывать ей старика, которого она терпеть не может!
— А этот старик, любезная сестрица, все же будет моим зятем. Да! да!
— Пожалуйста, князь Платон Алексеевич, не говорите со мной таким тоном!
— Простите, княжна, ваше сиятельство! — вскакивая с кресла и насмешливо кланяясь сестре, прохрипел старый князь.
— Вы имеете право над дочерью, это неоспоримо, но не забывайте и того, что у меня есть некоторые права на племянницу. Покойная княгиня-невестушка, ваша жена, умирая, препоручила моим заботам и попечениям свою малютку-дочь. Как теперь, помню ее предсмертные слова. Поднимая на меня свой угасающий взор, она заплетающимся языком проговорила мне: «сестрица! умоляю. Дочку мою, Наташеньку, не покинь! Хоть отчасти, голубушка, замени ей меня»… Страдалица скончалась. Ей, умирающей, дала я слово, и это слово, князь, мой братец любезный, я выполню: племяннице не дам погибнуть! Если надо будет, я поеду в Питер, все объясню императрице, слезно буду просить ее защиты для Наташи. Наша государыня правдива и милостива: она сумеет защитить от отцовской жестокости несчастную дочь! — твердым голосом проговорила княжна Ирина Алексеевна, направляясь к выходу из кабинета.
— Я не боюсь твоих угроз! Пока ты
— Поди же, господин камердинер, доложи княжнам, что продавец пришел с заграничными кружевами. Будь добр, доложи. Рублевиком за это тебя поблагодарю! — обратился в людской к княжескому камердинеру Григорию Наумовичу какой-то «черномазый», не то цыган, не то грек, подавая ему серебряный рубль и низко кланяясь.
На нем был надет суконный казакин, подпоясанный широким красным кушаком, в руках небольшой деревянный ящик с товаром.
— Да не вовремя ты пришел, не вовремя, говорю, — мрачно ответил торговцу Григорий Наумович, однако, не отказываясь от рубля.
— Как не вовремя? Ведь слышал я, княжна-то ваша, молодая, замуж выходит? Приданое будут готовить, а на отделку кружева тут как тут. А какие кружева-то! Прямо из Брюсселя получил; искусной работы и не дорого продам, — расхваливая свой товар, проговорил торговец.
— А от кого ты слышал, что у нас в дому заводится свадьба?
— Слухом земля полнится, господин камердинер! Уж доложи, пожалуйста! Продам, — еще могарыч получишь.
— Ну, что с тобой делать! Подожди здесь, пойду доложу.
Спустя немного, продавца кружев потребовали на половину княжон.
Княжна Ирина Алексеевна, чтобы хоть немного развлечь и рассеять свою убитую горем племянницу, решилась подарить ей несколько кружев.
На самом деле, кружева у продавца были такой искусной, тонкой работы, что княжна Наталья невольно залюбовалась ими и выбрала себе куска три.
— Возьми, княжна, четвертый: кружева преотменные, благодарить будешь! — проговорил торговец, предлагая один кусок брюссельских кружев.
— Довольно и трех.
— Возьми, княжна, говорю: благодарить будешь! В кружевах письмецо от милого дружка. За ответом приду завтра, — улучив время, чуть слышно проговорил торговец.
Княжна вспыхнула и взяла предлагаемый сверток с кружевами.
— Сколько тебе за кружева? — спросила у торговца княжна Ирина Алексеевна.
— Завтра, княжна, с твоего дозволения, я принесу еще кружева; может, выберете, вместе и деньги заплатите.
— Разве, Наташа, тебе еще нужно кружев? — спросила у племянницы старая княжна.
— Да, тетя… Торговец говорит, что у него есть какие-то особые.
Торговец с кружевами давно ушел из княжеского дома, а бедная княжна Наташа, заливаясь слезами, долго еще перечитывала дорогие ей слова.
На следующий день утром торговец заграничными кружевами снова явился в дом князя Полянского.