Золотой вепрь
Шрифт:
Бывший гвардеец прикусил губу. Сказал, глядя в сторону:
– Вы лучше скажите, шпиона айшасианского поймали или нет?
– Нет. Если ты Корзьело имеешь в виду.
– Ну да, его. Табачника. А кого-то другого поймали?
Вот тут настал черед Мастера смущаться и прятать глаза.
– И другого я не поймал. Хотя старался. Трудно, понимаешь ли, ловить шпиона, когда он твой непосредственный начальник.
– Как? Не может быть!
– Не веришь? – вздохнул Мастер.
– А я верю, – вдруг сурово проговорил Тер-Ахар. – Что-то такое я и предполагал. После той ночи. Ну, когда… Рука зажила-то?
– Худо-бедно. – Темноволосый
Кир присвистнул.
– Так это вы его ищете? – догадался Антоло. – Человек с серьгой в ухе, острой бородкой…
– Да! – перекрикивая топот копыт и скрип несмазанных колес, подтвердил Мастер.
– Я знал, что он сбежит, – невозмутимо заявил северянин.
– Ничего, найдем, – заявил сыщик таким тоном, что парни сразу поняли – найдет. Чего бы это ни стоило. – Он тут должен был реку пересечь. Что вправо, что влево на полсотни миль мостов нет. Точно не видели?
– Они тут недавно, – сказал Тер-Ахар. – А я уже давно сижу на берегу. Но не видел.
– Точно не видел? – подозрительно проговорил Мастер.
– Ты думаешь, я отпустил бы своего бывшего начальника живым на тот берег? – Безбородое лицо великана озарила лукавая улыбка.
– Думаю, отпустил бы. Между вами нет крови.
– Правильно думаешь, – после размышления согласился Тер-Ахар. – Но я его не видел. Клянусь Огнями Небес. Или проехал до меня, или шел другой дорогой…
Сыщик кивнул. Поверил. И сразу погрустнел. Видно, надеялся до последнего, что кто-то из охраняющих переправу обнадежит его. Антоло только открыл рот, намереваясь спросить, кто такой Розарио и какова его роль в истории со шпионами, но тут с берега закричали:
– Эй, демоны водяные, лопни мои глаза! Не надоело мокнуть?
Тут только они обратили внимание на тишину. Нет, голоса людей, скрип телег, всхрапывание коней доносились по-прежнему, но издалека. И главное, стих грохот над головой.
– Чего молчите? Задницы не отморозили? – насмешливо поинтересовалась Пустельга. – Или еще какие причиндалы, поважнее задницы?
– Отморозить не отморозили, красавица! – ответил Мастер. – Но как же все съежилось! Ты не представляешь!
Антоло невольно пожалел шутника. С Пустельги станется попытаться отрезать все съеженное. Еще и заявит, мол, раз мокрое и холодное, то все равно хозяину без надобности. Но Тер-Ахар и Кир захохотали так, что студент малость успокоился. Они оба знают сыщика лучше, чем он. Наверняка, у него хватит умения и сил противостоять воительнице. В конце концов, первого встречного не назовут лучшим сыщиком Аксамалы.
В воду плюхнулась веревка.
– Хватайтесь! – весело скомандовал Лопата. – Сушиться будете.
Последняя телега с беженцами – теми самыми, многодетными, которым так не повезло на мосту, – скрылась за ближним перелеском. Армейские обозники пока не спешили последовать их примеру.
Наемники поспешно разводили большой костер – Почечуй, согнувшись в три погибели, вовсю чиркал кресалом, поглядывая при этом на «утопленников». Вензольо, первый придумавший так окрестить четверых выбравшихся из-под моста, пересмеивался в компании Кольца и Лопаты, таскавших хворост от опушки.
– Пару
Антоло чувствовал, как облепившая тело одежда становится ледяной и начинает отбирать остатки тепла, казалось бы, из самого сердца. Рядом стучал зубами сгорбившийся Кир. Несладко приходилось и Мастеру, но сыщик не показывал вида. Сбросил куртку и размахивал руками, старясь согреться движением. И только Тер-Ахар стоял улыбаясь. Весь его вид словно говорил: не были вы в Гронде, не ночевали в снегу во время пурги, не проваливались в полынью вслед за шустрой нерпой.
– Побегал бы… – покачала головой Пустельга. Даже в ее голосе вместо привычной насмешки слышалось участие. – Ведь замерзнешь.
– Ага, – кивнул табалец, но вместо бега просто присел несколько раз. Легче не стало. Тогда он уселся и стащил сапоги. Вылил воду из одного, из другого, отжал портянки.
– Ну, теперь и о дороге подумать можно… – мечтательно произнесла воительница. – Засиделись мы тут. Вон, Халль совсем извелся. Видно, чует, как котолак уходит.
Парень вновь согласился. И вправду, полных два дня потеряно на какую-то дурацкую переправу. Спору нет, спасающихся от дроу людей жалко, но разве их дело благотворительность? В этой местности наверняка есть правитель – барон, ландграф, герцог, или как там в Гоблане дворянские титулы именуются? Если нет знатного семейства, чей вотчиной здешний край является, значит, ближайший город или храм Триединого должен был обеспечить надежную охрану и помощь людям. Кстати, жрецы могли бы еще и духовное напутствие давать, укреплять в вере, вселять надежду. Где их только носит? Небось, спасают собственные задницы, услыхав о приближении остроухих.
– Ух ты! А это еще кто? – тихонько удивилась Пустельга. – Гляди-ка, кто пожаловал!
Антоло поднял голову. Из-под кожаного полога передовой повозки, опираясь на плечи лейтенанта дель Прано, выбрался грузный мужчина лет пятидесяти от роду, судя по обильной седине на висках и когда-то ухоженной бороде. На его левом рукаве поблескивали три банта. Ишь ты, генерал…
– И чего же он потребует? – размышляла вслух женщина. – Оказывать ему почести и сопровождать в Аксамалу?
Генерал принял из рук дель Прано кое-как оструганный сук, навалился на него всем весом. Его правая нога не гнулась в колене и выглядела толще левой – наверняка под штаниной скрывается толстая повязка. В сопровождении офицера и двух солдат, выглядевших наименее потрепанно, он похромал прямиком к Кулаку.
Пустельга одернула куртку и поспешила к командиру. Раз предстоят переговоры, пускай кондотьер тоже будет со свитой.
Лопата толкнул Почечуя в бок, забрал у него кресало – иди, мол, старый, раз ты коморник.
Кулак ждал генерала, стоя на месте. Если бы мог, так и руки на груди скрестил бы. Лица его Антоло не видел, но вполне мог себе представить и стиснутые зубы, и сошедшиеся у переносицы брови, и тяжелый взгляд карих с желтизной, как у матерого кота, глаз.
Армейцы не стали приближаться вплотную. Остановились, когда расстояние между ними и наемниками сократилось до трех шагов. Словно на переговорах. Они бы еще под трубы герольдов пошли, подумал Антоло. Генерал заговорил первым. Его голос оказался густым и громким, как раз таким, какой и называют командным.