Золотой жук. Странные Шаги

По Эдгар Аллан

Это был сэр Уолтер Кэри, занимавший такое высокое положение в Дублинском замке, что только дело принца Майкла могло подвигнуть его на это ночное путешествие. Правда, дело это осложнялось не только нарушениями закона, но и самим законом. В последний раз принца Майкла спасла не обычная его дерзость, а хитроумное толкование законов, так что теперь было неясно, подлежит он судебной ответственности или нет. Для того чтобы решить этот вопрос, потребовалась бы, возможно, некоторая вольность в толковании закона; человек же, подобный сэру Уолтеру, мог, конечно, позволить себе любую вольность. Неясно было одно:

захочет ли он это делать.

Несмотря на почти вызывающую роскошь мехового пальто сэра Уолтера, все очень скоро поняли, что его большая львиная голова была не только декоративной, но и весьма полезной принадлежностью, ибо он принялся за расследование трезво и вполне разумно. Вокруг простого соснового стола поставили пять стульев; сэр Уолтер привез с собой родственника и секретаря, по имени Хорн Фишер, весьма апатичного молодого человека с бесцветными усами и преждевременно поредевшей шевелюрой. Сэр Уолтер с серьезным вниманием, его секретарь с вежливой скукой выслушали подробное повествование о том, как полицейским удалось проследить весь путь беглеца, от ступенек отеля до одинокой башни на морском берегу. Здесь, между болотом и бушующим морем, он попал наконец в ловушку; посланный Уилсоном разведчик доложил, что он сидит и пишет при свете единственной свечи — должно быть, сочиняет очередное грозное воззвание. Только принц мог выбрать эту башню для последней отчаянной схватки. У него были какие-то одному ему известные основания считать ее своим фамильным замком, и те, кто его знали, совсем не удивились бы, если бы он вздумал подражать древним ирландским вождям, которые погибали, сражаясь с морем.

— В дверях я столкнулся с какими-то подозрительными личностями, — сказал сэр Уолтер. — Это, по-видимому, ваши свидетели. Что они здесь делают в такую позднюю пору?

Мортон мрачно усмехнулся.

— Они приходят ночью, потому что их не было бы в живых, если б они вздумали прийти сюда днем. Их считают преступниками, и преступление их куда тяжелей, чем простая кража или убийство.

— Что это за преступление? — спросил с любопытством сэр Уолтер.

— Они помогают закону, — ответил Мортон. Наступило молчание. Сэр Уолтер рассеянно смотрел на лежащие перед ним бумаги. Наконец он сказал:

— Отлично, но посудите сами — если таковы чувства местного населения, нам следует о многом поразмыслить. Думаю, что на основании вновь принятого закона я смогу, если будет на то необходимость, арестовать его. Но нужно ли это делать? Серьезные беспорядки повредили бы нашему положению в парламенте, а у правительства много врагов не только в Ирландии, но и в самой Англии. Что пользы, если я поверну дело слишком круто, а потом окажется, что я только вызвал восстание? Ведь это ни к чему хорошему не приведет.

— Напротив, — поспешно возразил человек, которого звали Уилсоном. — Если вы арестуете его, не будет и половины тех волнений, которые произойдут, если вы хоть на три дня оставите его на свободе. Впрочем, в наше время настоящая полиция может справиться с чем угодно.

— Сразу видно, что мистер Уилсон лондонец, — с улыбкой сказал ирландец Нолан.

— Да, я настоящий кокни [138] , — отвечал тот, — и, сказать по правде, совсем об этом не жалею. Особенно

в данном случае, как ни странно это может показаться.

138

Кокни — уроженец восточной части Лондона, представитель «низов» общества.

Сэра Уолтера, казалось, забавляло упорство полицейского, а еще более — легкий акцент, красноречиво говоривший о его происхождении.

— Не хотите ли вы сказать, — спросил он, — что вам легче разобраться в том, что здесь происходит, оттого что вы приехали из Лондона?

— Может, это и смешно, но так оно и есть. Я убежден, что в подобных делах нужны новые методы. И прежде всего здесь нужен свежий глаз.

Все рассмеялись, но рыжеволосый полицейский продолжал с некоторой досадой:

— Нет, вы только попробуйте разобраться в фактах. Вспомните, как этот субъект ускользал каждый раз, и вы поймете, что я имею в виду. Почему ему удалось притвориться пугалом и спрятаться от всех под какой-то старой шляпой? Да потому, что полицейский был из здешних: он знал, что на этом месте стоит пугало или, вернее, должно стоять пугало, и потому не обратил на него никакого внимания. Ну, а для меня пугало — вещь необычная, я никогда не видел их на улицах, и стоит мне заметить его в поле, как я смотрю на него во все глаза. Для меня эта штука новая, она привлекает мое внимание. То же самое с колодцем. Для вас колодец в таком месте — вещь обычная, он должен там быть, и потому вы его не замечаете. Я же ничего этого не знаю — и потому вижу его.

— Интересная мысль, — сказал, улыбаясь, сэр Уолтер. — Ну, а как быть с балконами? Балконы ведь изредка попадаются и в Лондоне.

— Но они не нависают над водой, словно в Венеции, — отвечал Уилсон.

— Да, мысль интересная, новая, — повторил сэр Уолтер, и в голосе его послышалось что-то похожее на уважение.

Как все представители привилегированных классов, он страдал приверженностью к новым идеям. Но он обладал также и способностью критически мыслить и после некоторого раздумья пришел к выводу, что мысль эта не только нова, но и справедлива.

Близился рассвет, чернота в оконных рамах засерела, и сэр Уолтер решительно поднялся. За ним поднялись и другие, сочтя это движение знаком того, что арест предрешен. Однако их начальник стоял с минуту в глубоком раздумье, словно на перепутье. Внезапно тишину прервал долгий протяжный вопль, донесшийся издалека, с темных болот. Наступившее молчание казалось внезапнее самого крика. Его нарушил Нолан, произнесший сдавленным голосом:

— Это кричит фея смерти. Она пророчит кому-то могилу.

Его длинное, с крупными чертами лицо стало бледнее луны — и все тут же вспомнили, что среди присутствовавших он один был ирландцем.

— Знаю я эту фею, — весело сказал Уилсон, — хоть вы и считаете, что я ничего не понимаю в таких вещах. Я сам говорил с этой феей с час тому назад и послал ее к башне; это я приказал ей так кричать, если она увидит в окне, что наш друг все еще пишет свое воззвание.

— Вы говорите о той девушке, Бриджет Ройс? — спросил Мортон, хмуря седые брови. — Неужели она решила, что это входит в обязанности свидетельницы обвинения?