Золотые анклавы
Шрифт:
В общем, я не ошиблась. Лизель ответила еще бесстрастнее:
– Он живет в мюнхенском анклаве.
– Что?! – я уставилась на нее. – Но…
– Мне что, объяснить попонятнее? – холодно спросила Лизель. – Его жена – дочь Госпожи. Так он и получил место в анклаве. И сказал маме, что если она хочет отправить меня в Шоломанчу, то должна молчать и не напоминать ему о себе. Я никогда не видела отца. Иногда он посылал деньги.
Эти слова источали презрение. Члену анклава ничего не стоит создать деньги. Даже мелкий маг-одиночка может наколдовать себе пятидесятифунтовую бумажку: анклав возразит, только если он начнет подделывать их в крупных масштабах, рискуя
Я поморщилась; мне не хотелось сочувствовать Лизель. Но бросить ребенка на поживу злыдням, а самому жить в роскоши… Главное, ему бы ничего не было, если бы он забрал дочку с собой! Никого не выгоняют из анклава за измену жене, даже если Господину или Госпоже это не нравится. За излишнюю строгость глава анклава может лишиться места. Члены анклавов ожидают – и не без причины, – что им будет сходить с рук почти что угодно, включая завуалированное использование малии, лишь бы это не ставило под угрозу анклав в целом. Есть только одна черта, которую никому не дозволено переходить; все остальные правила гибки. Но отец Лизель, вероятно, мог лишиться места в совете. И им он дорожил больше, чем жизнью дочери.
– Значит, Мюнхен отпадает, – сказала я. – Но почему ты не выбрала другой немецкий анклав?
– А толку? – пожала плечами Лизель. – Мюнхенский – самый могущественный. Мне нужен был анклав сильнее, а не слабее мюнхенского.
– Зачем? – поинтересовалась я, не удержавшись, хотя и сомневалась, что хочу знать правду.
– Детали я пока не продумала, – небрежно отозвалась Лизель. – Но я намерена достичь такого положения, чтобы стать могущественней папиной жены. И тогда уж она пожалеет.
– О чем?
– О том, что убила мою мать. Не было никакого несчастного случая. – Она имела право говорить с раздражением; и как только Лизель это сказала, все стало совершенно ясно.
Ее отец старался скрыть свой маленький грязный секрет, но жена все узнала – возможно, когда он прибег к своим связям, чтобы поместить Лизель в Шоломанчу. И вместо того чтобы выставить за дверь неверного мужа, она расправилась с его бывшей любовницей. Лизель пришлось смотреть, как мать умирает.
И тогда я, почти против воли, поняла, что делала Лизель. Гораздо проще было думать, что она просто стерва, готовая на что угодно ради места в анклаве, роскоши и власти. На самом деле Лизель сложила два и два и пришла к абсолютно верному выводу: стать Госпожой могущественного анклава – единственный способ сделать так, чтобы убийца ее матери хоть на мгновение пожалела о содеянном. В отличие от любого нормального человека, Лизель, посмотрев на это уравнение, не подумала: «Ладно, я ограничусь тем, что назло ей постараюсь жить как можно лучше». Она составила тридцатилетний план, в котором пункт первый гласил: выпуститься из Шоломанчи с отличием. И двинулась вперед.
Лизель по-прежнему шла к своей цели. Шагом номер два был Элфи. Я-то гадала, зачем она в школе так старалась подцепить парня повлиятельнее уже после того, как добилась выпуска с отличием, но теперь я поняла. Просто попасть в анклав было мало. Лизель знала: как только ее примут, она начнет с самого низа. В качестве постоянного партнера ей был нужен член анклава, стоящий на достаточно высокой ступени. Отличный разумный план, как и следовало ожидать.
– Соболезную, – нехотя выдавила я.
Мама, вероятно, предложила бы ей остаться в коммуне на месяц-другой, но лично я не винила Лизель за то, что она жаждала мести. Я по-прежнему рисовала себе
Лизель лишь опять пожала плечами.
– Сила была на стороне анклава. Кто сильней, тот и решает, что будет дальше, – спокойно сказала она. – Поэтому лучше быть сильным. Глупо от этого отказываться, когда выпадает такая возможность. Ты пришла сюда, спасла целый анклав и не взяла платы. Какой роскошный жест! Что ты сделаешь, если чреворот появится в другом месте – не в анклаве – и там не будет маны, чтобы тебя поддержать?
– Я не намерена становиться профессиональным убийцей чреворотов! – заявила я.
– Правда? – насмешливо спросила Лизель. – А какие у тебя планы?
Я, возможно, не смогла бы дать ответ, даже если бы проплакала целый год в лесу, но, учитывая обстоятельства, нужно было ответить – или потерпеть поражение. Я не хотела, чтобы меня размазали по стенке. Поэтому я сказала – так, словно твердо решила, что именно этим и буду заниматься:
– Я буду строить анклавы. Анклавы Золотого Камня. Не сказочные замки, не огромные дома – просто прочные помещения, где смогут спать дети, плюс несколько мастерских. Для этого не понадобятся малия и труд нескольких поколений.
Мысленно я поблагодарила Лизель – когда я озвучила ей свои планы, они стали истиной. Я получила ответ, которого в одиночку могла бы добиваться целый год: да, именно этого я хочу. Золотые анклавы по-прежнему были моей мечтой, пусть я и мечтала о них не первая. Когда я произнесла эти слова вслух, они прозвучали абсолютно правильно. Как идея, которую стоит воплощать. Неплохая цель жизни.
– Так, – сказала Лизель. – И сколько лет придется собирать ману, чтобы построить твой Золотой анклав? Сколько детей сожрут злыдни, прежде чем мана накопится? Почему не попросить у лондонцев маны в качестве платы и не выстроить десять анклавов для детей, чьи родители не могут себе это позволить?
Примерно по этому же поводу я до пены на губах скандалила в детстве с мамой, так что, к счастью, ответ у меня был готов:
– Потому что мне некогда будет строить. Я буду работать на Лондон, Нью-Йорк, на всех остальных, у кого много маны, ну и немножко заниматься благотворительностью. Послушай, они много лет пытаются превратить мою маму в своего личного целителя!
– Неправда, – возразила Лизель. – Может быть, твоя мама считает именно так, но у тебя ситуация другая. По-твоему, как часто анклавы будут нуждаться в твоей помощи? Если они попросят спасти их от чудовища, которое угрожает разрушить их дом и сожрать детей, ты все равно придешь! Ты же пришла сюда. Ты отказываешься от платы не потому, что не хочешь становиться штатным охотником на чудовищ. Ты не берешь ее потому, что считаешь себя лучше других и хочешь, чтобы им стало стыдно, хотя с помощью анклавов ты могла бы принести гораздо больше пользы всем.
Увы, это звучало очень логично. Я гневно взглянула на Лизель:
– Ну а ты, конечно, принесешь много пользы маленьким людям, да? И вообще, почему ты уговариваешь меня потребовать у лондонского анклава плату? Ты забыла, что сама теперь в него входишь и собираешься сделать из Элфи Господина? Только не говори, что я тебе нравлюсь.
Она ответила таким же гневным взглядом:
– Ты умный человек! Ты могла бы многого достичь, если бы только попыталась. Но ты упрямишься, боишься, что все рухнет во тьму, как только ты хоть немного уступишь.