Золотые коронки
Шрифт:
Трое офицеров по-разному думали о рядовом Шрамове. Командир взвода, вчера отругавший ездового за перерасход фуража, вспомнил, как любовно, по-хозяйски заботился Шрамов о лошадях взвода. Найдется ли из пополнения такой ездовой?
Отец Сотникова погиб в боях с деникинцами, и капитан понимал, какую беспросветную тучу горя обрушит похоронная на семью Шрамова. А он, наверное, писал жене и детям, что служба на фронте у него совсем, как в колхозной конюшне. И не искал он ни подвигов, ни наград, делал свое маленькое, незаметное дело…
Майор Ефременко записал адрес. Он представит Шрамова к медали «За отвагу» и сообщит об этом его жене в заволжскую деревушку Андреевку. Никакая награда
Однако, долго думать было некогда, дела призывали к себе живых. И командир взвода ушел, а майор закурил, отбросил волосы со лба и, усмехаясь, сказал Сотникову:
— Ну, товарищ Шерлок Холмс, выкладывайте ваши умозаключения!
Гимназистом шестого класса Ефременко взахлеб читал копеечные выпуски Конан-Дойля, но, став взрослым, начисто забыл об удачливом сыщике. Он не помышлял об оперативной работе и лишь по воле партии пришел в контрразведку. Но он внес в эту суровую ответственную службу придирчивую строгость инженерной мысли и многолетний опыт партийного организатора.
Его насмешило бы сравнение деятельности контрразведчика с приключениями Шерлока Холмса. Но однажды он увидел в чемоданчике Сотникова любовно переплетенный томик Конан-Дойля. Сотников, тогда еще старший лейтенант, восторгался тонкостью анализа знаменитого сыщика. И, почувствовав, что молодой офицер подводит некую теоретическую базу под свое увлечение, Ефременко сказал:
— Не тот век сейчас, старший лейтенант, не та техника, не те у нас враги. Так что надо не в одиночку действовать, а с людьми работать, на людей опираться…
Последние события опять подтверждали правоту майора. Но капитан любил быстрые, иногда парадоксальные выводы. И еще там, в хате, когда майор спустился с чердака, прижимая к окровавленной гимнастерке простреленную руку, капитан шепнул начальнику:
— Наша опера, товарищ майор, ручаюсь. Оба солиста здесь…
На театральном лексиконе Сотникова это означало, что убитый и хозяйка хаты — пышная брюнетка с красным ожерельем на шее — составляли ту пару, которая в шифровке обозначалась Р2 и РМ. Майор скептически хмыкнул, выводы делать было рано. Он не сердился на помощника. Суждения капитана бывали разумными, зрелыми, а иногда и оригинальными, им только не хватало житейского опыта, который придает мысли устойчивость. Но романтический пыл куда лучше холодного равнодушия! Майор не упускал случая дать Сотникову высказаться. И сейчас, когда все данные этой неожиданной операции были у них в руках, он ждал, что скажет помощник.
На столе лежала разбитая выстрелом майора походная рация, снятая с чердака, и рядом немецкий офицерский пистолет, складной нож с маркой «Золинген», зажигалка, три пачки болгарских сигарет, офицерская фляжка, две плитки датского шоколада, швейцарские наручные часы «Лонжин» и французская авторучка с золотым пером. Все это было взято у убитого радиста, кроме одежды — серой рубашки и полосатых брюк. Документов и бумаг ни при нем, ни на чердаке, ни в хате обнаружить не удалось.
Брюнетка на допросе вела себя вызывающе. По ее словам, она овдовела еще до войны и работала счетоводом в сельпо. Связь с убитым она отрицала и плакала, призывая всех святых в свидетели, что умерла бы со страху, если б знала, что на чердаке кто-то есть. Поездки в Ростов она объясняла желанием подыскать работу в городе, потому что в селе ей мужа не видать, а она еще женщина в соку. Записку, принесенную Шрамовым, признала своей и сказала, что в этом магазине устраивается кассиршей.
Излагая свои соображения, капитан настаивал на том, что брюнетка
— Допустим, — сказал майор. — Кто же из них Р2?
— Конечно, радист!
— Итак, по-вашему, эта неумная бабенка не кто иная, как РМ, то есть доверенный человек полковника фон Крейца? Плохого вы мнения о полковнике — и напрасно! — Поморщившись от боли, майор вышел из-за стола, вынул из сейфа шифровку и вдруг сказал с какой-то страстной, несвойственной ему горячностью: — Знаете, капитан, если бы не подлое нутро гитлеровских выкормышей, я бы их уважал, да, да, я не боюсь этого слова, уважал бы за филигранную работу. Чем больше сталкиваюсь с ними, тем яснее вижу, как дорого мы платим за недооценку вражеской разведки. — Он положил радиограмму, разгладил и придавил ее ладонью. — Наше счастье, что радиограммку нам словили, с ней мы найдем концы. Они где-то рядом, я чувствую… Только не это. — Майор ткнул пальцем в рацию. — Вы даже не присмотрелись к ней, а ведь это же люфтваффе, капитан, воздушные силы. И разве пошлет фон Крейц агента с таким разнокалиберным снаряжением! Я не утверждаю, но возможно сегодня Ростов бомбить не будут…
Красная волна затопила рябины на лице капитана, но он не любил сдаваться и, чуть наклонившись вперед, запальчиво возразил, что для радиста-наводчика Ново-Федоровка слишком отдаленный от Ростова пункт. Гулять на людях радисту незачем, так что его снаряжение не играет роли. А главное, в условиях отступления, теряя лучших агентов, даже фон Крейц должен мириться с такими брюнетками, лишь бы служили.
В этом была доля истины, и майор сказал:
— Конечно, на оккупированной территории они не брезгуют никем, создавая очаги шпионажа. Они ведь не успокоятся. Проигрывая войну, они будут готовить новую… — Майор сделал паузу, эта мысль зрела у него на почве множества больших и малых фактов… — Но этот случай особый. Нелепость теоретическая в жизни часто бывает очень логичной. Перечислите, капитан, какие немецкие части стояли в Ново-Федоровке за время оккупации.
Это был каверзный вопрос. Капитан напряг память, но, кроме частей выбитой из Ново-Федоровки немецкой пехотной дивизии, ничего не мог припомнить.
— Вы мало говорите с народом, — устало сказал майор, опускаясь на стул. — А люди все помнят. Так вот, капитан, с мая по сентябрь сорок второго здесь был штаб 16 дивизии пикирующих бомбардировщиков. Она сейчас базируется за Мелитополем. И этот радист, безусловно, жил у брюнетки. Теперь вам ясно?
Пожалуй, майор опять прав. Сброшенному с парашютом радисту было безопаснее разыскать свою любовницу, использовав ее в качестве связной, чем идти на риск в Ростове. Но это легко проверить, надо дать соседкам опознать труп.
— Верно, — поддакнул майор и без всякой связи с предыдущим, спросил: — Значит, Овсянников так и не прикоснулся к Кире?
Сцена из «театра теней» снова представилась Сотникову, он уверенно сказал:
— Либо этот Овсянников вообще лопух, либо у них был разговор не о любви. Нормальный мужчина не утерпит…
— Ах, Петя, Петя! — принужденно засмеялся майор. — Как ты судишь всех по себе! А дружба мужчины с женщиной?
— Выдумки! — озорно скривился капитан, но присмирел, заметив, как вдруг поскучнело худое, с впалыми щеками и утомленными глазами лицо Ефременко.